Полицейский долго молчал, то ли обдумывая услышанное, то ли ожидая продолжения, и, в конце концов, заговорил, но так тихо, чтобы только Демьян его и мог слышать.

– Послушай, парень, я ведь твою психованную натуру знаю. На тебе четыре трупа висит, мне это известно наверняка, да времени нет копать старое. Но, если в ближайшее время старуха умрет даже своей смертью, обещаю тебе, Демьян, что я с тебя не слезу! Ты мне веришь? Я пригоню в этот квартал полк внутренних войск, чтобы у каждого мусорного бака стоял легионер, и месяц буду заглядывать во все окна. Только еще одно убийство! Не знаю, сколько твои «уважаемые люди» потеряют на этом, но, повторяю, я с тебя уже не слезу тогда.

Теперь лицо Серого приобрело пугающий вид, который, видимо, и снискал ему авторитет у подобных демьянов. Парень покосился в сторону Ольги, оценивая, слышала ли она оскорбительную для него тираду, и тихо прошипел: «Где залезешь, там и слезешь».

– Я врубился в твой базар, командир,– продолжал он уже громче,– но ты слушай сюда. Я порожняк гнать не стану, а псих на улице мне не нужен. Я выловлю тебя, когда пробью тему.

Парень резко развернулся и пошел в сторону, так же подпрыгивая и подергиваясь. Следом направился и его эскорт, оставаясь на небольшом удалении, чем, видимо, тому оказывалась дань уважения.

– Дерьмо,– несдержанно плюнул в его сторону Серый.– На руках этого гаденыша крови больше, чем в донорском банке центральной больницы. Культурный человек. Бизнесмен. Дерьмо! Но теперь они сами начнут искать убийцу, наводить порядок, и в ближайшие недели на улицах даже пьяного не встретишь. Вот только старуху надо бы навестить.

– Зачем?– искренне удивилась Ольга, которая уже окончательно продрогла и теперь с надеждой оглядывалась на теплый автомобиль.

– Во-первых, чтобы он знал, что я держу ее на контроле – здесь за нами наблюдают десятки глаз. А во-вторых, он бы, на самом деле, не стал упоминать о ней просто так.

Эксперт Серый на какое-то время задумался и неожиданно спросил:

– Так все дело в Моратории?

– В Моратории?– вздрогнула женщина.

– Да брось,– поморщился Серый.– Я же дознаватель, а не простак, который вчера паровоз впервые увидел. Твои пропавшие из биографии двенадцать лет… Ты одна из тех опальных ученых, которые занимались опытами над людьми. Когда приняли международный Мораторий на все эти генетические эксперименты, и прошла череда шумных дел с разоблачениями, самых отличившихся закрыли на годы, а остальных просто разогнали: закрыли ваши лаборатории, кафедры, институты, опустили всем гражданские категории. По времени как раз совпадает с твоим приходом в транспортную полицию. Тогда запустили программу социальной реабилитации для оказавшихся не у дел специалистов. Куда еще их было пристроить? Госслужба в самых непопулярных местах… И ты реально согласилась на транспортную полицию?

Он вызывающе хмыкнул и продолжал требовательно смотреть на Ольгу.

Моросивший дождь окончательно забрался под ее куртку нарастающим ознобом и усилил волну дрожи, которая поднималась откуда-то изнутри. Женщина глубоко вдохнула, чтобы унять растущую в ней ярость, но глоток свежего воздуха распалил ее еще сильнее.

– Да, мой проницательный следователь,– она подняла глаза и вплотную придвинулась к его лицу. Голос дрожал, и Ольга говорила, почти не разжимая зубов, чтобы они предательски не стучали, пока слова рвались из нее наружу.– У меня была ученая степень по биоконструированию, и своя кафедра в университете, и свои исследования, и своя жизнь, и свои мечты… Я даже не заметила, когда необразованные балаболы, называющие себя политиками, которые вечно врут и гундосят всякую популистскую чушь, превратили всю эту ересь о запрещенных темах в науке, об этических границах, не просто в законы, а в настоящую охоту на ведьм! И в одно прекрасное утро всю мою жизнь просто выключили щелчком пальцев…