Дистанционная работа требует изрядной самодисциплины. Но если постоянно выступать в роли миротворца между котами, дисциплина рушится. После того как Ди вышла на работу в приют для лошадей, мне пришлось самому утихомиривать Ральфа с Пабло и утешать их раненое самолюбие. Это стало отнимать львиную долю моего времени. При помощи богатого арсенала несчастных мордашек Ральф умел вызывать сочувствие как никто другой, и его нежные чувства я оберегал с особым усердием. Что делать, если, спеша на трель дверного звонка, ты наступил на кота и слетел с лестницы, зашибив ногу и ободрав руку? Сторонний наблюдатель ответит: «Срочно бежать за отъезжающим курьером и забирать у него DVD-диск, обзор которого тебе нужно подготовить для сегодняшней газетной колонки. Если же догнать курьера не успел, тогда лучше всего выпей чаю и успокойся». Я выбрал третий вариант: помчал за упомянутым котом, рассыпался перед ним в извинениях и пообещал никогда больше так его не травмировать. Причем мне и в голову не пришло, что он вообще-то сам виноват, – сидел, балбес, на ступеньках.

Иногда я напевал Пабло собственную версию «Вены» Билли Джоэла:

Если к нам входил Ральф, я немедленно переключался на «Полосатого любовника» – переработку знаменитой «Шальной любовницы» Фила Коллинза и Филипа Бейли.

Согласен, мой вариант пока далек от совершенства.

– Какая у Пабло шикарная шуба! – порой говорил я Ди.

Она в ответ поджимала губы и переводила взгляд на Ральфа: тот сидел у меня за спиной на своей возлюбленной овечьей шкуре. Я поспешно добавлял:

– А бакенбарды Ральфа! Видела, до чего густые? Роскошно!

Не стану перегибать палку и утверждать, будто в присутствии Ральфа я с осторожностью поедал апельсины и морковь, однако мысль такая, честно говоря, была.

Конечно, я проявлял немалую заботу и о благополучии Пабло, но становилось ясно – рыжик постепенно берет верх. Ральф, наверное, уже давно отступил бы, однако их борьба зашла слишком далеко. На кону стояли честь и гордость. Периодически в игру вступал Шипли – он подстрекал Пабло. Правда, лишь для собственного развлечения. Ральфу же с Пабло к тому времени стало не до веселья: их противостояние переросло в нечто совсем бессмысленное. Впрочем, на войне так всегда. Наступает миг, когда самые беззащитные ее участники уже не могут вспомнить, за что сражаются.

Ральф совсем перестал использовать кошачью дверцу. Теперь он по три часа просиживал на улице под окнами спальни и выл:

– Рааальф!

Я ворочался в кровати. Как быть? Впустить полосатика, поощрив тем самым его слабость? Попытаться уснуть в таких условиях?

– Я-уу Раальф! – через полчаса добавлял он.

Видимо, переживал, что мы не догадаемся, кто именно горланит под окнами, как последний дурак.

– Не поддавайся, – советовала Ди. – Впустишь его – он поймет, что из тебя можно веревки вить, и больше никогда не пойдет через кошачью дверцу.

В ее словах была логика, однако кое-что меня смущало. Во-первых, лапки Рольфа не способны вить веревки. Зато они способны на другое. Я словно наяву видел, как одна такая лапка – замерзшая, несчастная – в отчаянии скребется в кухонное окно соседнего дома, ищет там любви, окончательно поставив на мне крест.

Во-вторых, совет исходил от полусонного создания, наделенного редкой способностью. Способность обнаружилась давным-давно, еще во время нашей самой первой семейной ссоры. Предмета спора сейчас уже не помню – но точно не уборка. Кончилось тем, что Ди уснула, а меня осенила блестящая мысль: если я выскоблю-вычищу квартиру сверху донизу, то это каким-то образом докажет мою правоту везде и во всем, на веки вечные. Забавная логика. План не сработал. Пока я пылесосил, Ди крепко спала. В результате я успел осознать свою неправоту в ссоре, а отдохнувшая жена пробудилась в идеально убранной квартире. В последующие годы я узнал, что Ди способна спать не только под шум пылесоса, ревущего рядом с головой. Ее не беспокоили и звуки погромче. Словом – да, моя жена практична и мудра; однако следует учитывать, что вопли несчастных, чрезмерно ранимых котиков никогда ей не мешали. (Несчастные, чрезмерно ранимые котики, видимо, тоже об этом знали и никогда не пытались разбудить Ди – ведь рядом был другой объект, понаивнее и поотзывчивее.)