«Детишки» прекрасно знали, что с минуты на минуту в Грозном должно произойти то, чего они так долго ждали. И, к сожалению, их ожидания оправдались. Взрыв прогремел в 13.10. А уже в половине второго чеченские переговорщики оседлали своих железных коней и умчались в горы. Ожидания… Накануне теракта у генерала Романова брал интервью мой коллега Григорий Брынза. На архивной записи видно, что Анатолий Александрович мрачен, как никогда. После записи, «без микрофона», он признался Грише, что по данным разведки ситуация в ближайшее время может сильно осложниться. Боевики готовят ряд диверсий против высших офицеров федеральных сил. Наши разведчики выведали расплывчатую информацию. А вот чеченские, вполне конкретную. Кто мог знать, что Романов проедет через Минутку около 13 часов дня? Только свои. Кстати, военные не раз рассказывали мне о предателях. Однажды на связь с одной из артиллерийских батарей вышел некто, представившийся полковником Ивановым. Он назвал точные позывные и передал координаты, по которым попросил огневую поддержку. Два часа федералы били по своим. Другой товарищ, продавал секретные штабные документы. Причем, за бесценок. Конечно, это единичные случаи. Но жизнь и состоит из мелочей, которые, складываясь в единое целое, порой приводят к непоправимым последствиям.

Анатолий Александрович остался жив. Вот уже двенадцатый год он лежит в военном госпитале им. Бурденко и все это время за ним ухаживает его жена Лариса Васильевна. По ее словам, муж где-то рядом с ней, но в своем мире. Он радуется приходу друзей и родных, но не хочет слышать о войне. Масхадов, когда узнал, что Романов находится в растительном состоянии, возликовал – «…его душа повисла между небом и землей. Для нее это самое страшное наказание». Наказание за что? За доверчивость, искренность и благородство. Когда еще горел искореженный взрывом генеральский автомобиль, на мосту плясала от радости толпа чеченцев. На одном из пролетов было написано: «Аллах над нами. Россия под нами. Победа за нами».

Когда я брал интервью у Романова, до трагедии оставалось четыре с половиной месяца.

(диктофонная запись)

– Мне не совсем понятно, Анатолий Александрович, вы ведете переговоры со старейшинами, боевиками, а вчера, по сообщению информагентств федеральные войска начали массированное наступление в горных районах, в частности возле Дуба-Юрта. Не кажется ли вам, что в данной ситуации ваше миротворчество бессмысленно?

Романов задумчиво стряхнул пепел с усов. Видно было, что к ним он не привык, и растительность его обременяет.

– По достигнутым договоренностям, боевиков уже не пускают во многие села. В тот же Дуба-Юрт. Они соорудили укрепления рядом с селом. Эти укрепления и штурмуют наши войска. Если нам удается решать вопросы мирным путем, для Дудаева это страшнее выстрела.

На следующий день я понял, что переговоры переговорами, а война войной. Чеченцы использовали временные моратории для перевооружения, передислокации и пополнения продовольствия. Генерал же Романов – очередная жертва кремлевских политиканов. Его бросили безоружным на амбразуру, когда до победы оставался всего один шаг. Судя по всему, это понимал и сам Анатолий Александрович. Потому и грустил. Впрочем, может, я ошибаюсь.

Романов посмотрел на часы, интеллигентно давая понять, что беседа закончилась.

– В половине второго я вылетаю в Агишты. Буду говорить с людьми. Хотите со мной?

– Конечно.

Вместе с генералом исчез и подполковник Валера. От нечего делать стали бродить по базе. Узнали, где штаб Куликова, сняли проезд колонны бронетехники, пару вертушек зависших над аэродромом. И снова в голове жгучая и не дающая покоя мысль – из чего делать вечерний материал. Ну, поговорил с Романовым, хорошо, снять-то беседу не дали. Генерал обещал взять в Агишты? Сколько раз договаривался с военными об эксклюзивных съемках, а потом встречался с ними только в Москве.