– Арт.

– Арт? – словно пробуя на вкус, повторил эсор, – ты не хетт, не хурре, не эсор – кто же ты?

– Я Рус, моё племя очень далеко, – ушёл от прямого ответа, – но ты можешь считать меня хурре! – Не давая задать мне следующий вопрос, спросил сам:

– Ты сказал, что я пришёл за Инанной? Почему ты так сказал?

Инлал улыбнулся, перевёл взгляд на хмурого Этаби и спросил:

– Твой воин может не пытаться убить меня, пока я буду говорить?

– Этаби? – хуррит кивнул, когда я назвал его имя.

– Мы эсоры состоим в родстве с хурре, – издалека начал Инлал, – но хурре не желают это признавать. Много отцов назад, – слова Инлала я воспринял как множество поколений, – наш народ не делился на эсоров и хурре. Мы все были «Саг-гиг-га» – женщины рожали много детей, семьи становились больше, люди разбредались по разным землям.

– Эсоры не хурре, – угрюмо прервал кузнец рассказчика. Подождав пару секунд, Инлал продолжил:

– Брат убил брата – часть «Саг-гиг-га» ушли с тем, кто убил. Другие остались с убитым, оплакивая погибшего. Дети рождались, взрослели и старели. Те, кто ушли в сторону умирающего солнца – стали называть себя хурре, чтобы помнить, что они пришли со стороны рождающего солнца. Ты знаешь, что значит хурре?

– Это мужество, состояние души, презрение к смерти, – повторил, что слышал раньше от Этаби.

– Так, они говорят, – усмехнулся Инлал. Мне пришлось напомнить хурриту о его обещании выслушать эсора до конца, потому что кузнец начинал нервничать.

– Хурре означает «утро, рассвет, рождающееся солнце», – на лице Этаби появилась некая растерянность после слов Инлала.

– А как часть «Саг-гиг-га» стала называться эсорами?

Инлал словно ждал моего вопроса, на его лице промелькнуло выражение торжества.

– На этот вопрос ответит твой воин, – Этаби даже раскрыл рот от удивления после этих слов.

– Я?

– Да, – Инлал выдержал паузу и спросил, обращаясь к кузнецу:

– Скажи на своём языке – «я остаюсь».

– Э со, – Этаби ответил сразу не задумываясь.

Даже до меня дошло сразу: слова «э со» были до неприличия созвучны с «эсор». Но хуррит упрямо мотал головой, словно сама мысль о родстве с эсорами была ему хуже смерти.

– Ты лжёшь! – Выпрямившись во весь рост, Этаби уткнулся головой в потолок, посыпалась пыль.

– Это знают ваши жрецы, знают, но не говорят вам.

Не говоря ни слова, Этаби вышел наружу, едва не сбив парнишку с ног.

– Вы один народ? – Инлал кивнул, отвечая на мой вопрос.

– И все это знают? – на второй вопрос эсор отрицательно качнул головой:

– Только наши жрецы, те, кто умеют читать знаки на камне и глине.

Всё это было интересно, будь на моём месте Саленко, прыгал бы от радости. Но меня в Хаттуш привело желание спасти Аду, а не выяснять кто и когда разделился из одного народа. Заметив мой нетерпение, Инлал улыбнулся:

– Ты не хатт, не хурре, почему тебе так нужна Инанна? – На секунду я задумался, стоит ли доверять эсору. Пока он вёл себя адекватно – ловушки не было, да и его откровения были довольно неожиданными. Это старик не так прост, как могло показаться. И что он делает в городе под видом менялы?

– Это моя женщина, а не богиня Инанна, – сказав, почувствовал облегчение, словно гору рухнула с плеч.

– Конечно она не богиня, – рассудительно произнёс Инлал, – боги не ходят среди людей. Но её хотят видеть богиней, хатты верят в это глупое предание.

– Почему ты сказал, что я пришёл за Инанной? – Мой вопрос вызвал улыбкуу собеседника.

– Два воина, ни один из которых не похож на племена, живущие рядом, целый день спрашивают у людей, где и когда можно увидеть Инанну. У меня много глаз и ушей в Хаттуше. Что они хотят? Убить богиню? Зачем? Что они хотят, – Инлал вперил в меня взгляд, – хотят увести, но я не знал зачем. Ты сказал она твоя женщина?