Пятнадцать раз…

Иногда я выглядывал сквозь оконный проём без рамы на белое облако в синей выси: такое пушистое, чистое… само совершенство…

Такой себе сентиментальный робот.

С того случая как-то во мне поменялось отношение к палачам, понял, наверное, что ничто ихнее мне не чуждо.

Вобщем, на той свадьбе я был вегетарианцем.

А насчёт того, что во всём виноват тот топор – типа, это он меня подбил срубить невинную ёлочку, так и тут ничего нового, давняя песенка – «я выполнял приказы».

Зомби недоделанный…)

В пятом классе у нас сменилась классная руководительница, потому что мы уже закончили начальное обучение.

Новую учительницу звали Макаренко Любовь… Алексеевна?.. Антоновна?.. Никак не вспомню отчества.

Между собой мы её звали попросту – Макаря.

– Атас! Макаря идёт!

(«Атас» означает «берегись».)

Но это потом, а первый раз я встретил её за день до школы, когда мама пришла со мной узнать расписание и познакомиться с моей новой учительницей.

Новая учительница попросила, чтобы я ей помог сделать рамочку на листе ватмана, где, с отступом в пять сантиметров от краёв, уже была прочерчена карандашная линия.

Это будет наш Классный Уголок.

Она дала мне кисточку, коробку с акварельными красками – но использовать только синюю! – стакан воды и вышла вместе с мамой знакомиться дальше.

Гордясь оказанным доверием, я приступил безотлагательно – намочил синий кирпичик краски смоченной кисточкой и начал закрашивать полоску ватмана между его краем и карандашной отметкой, стараясь не заезжать за неё.

Дело оказалось кропотливым – красишь, красишь, а ещё вон сколько!

А главное, эта краска очень неровно ложиться: где-то светлее, где-то темнее.

Но я упорно продолжал – не каждый же день мальчику доверяют делать рамочки на листах ватмана.

Когда учительница и мама вернулись, я успел закрасить всего четверть рамочки.

Учительница сразу воскликнула, что больше не надо, и что всего-то и нужно было просто один раз провести кисточкой по карандашной линии, но теперь уже поздно.

Мама пообещала принести лист ватмана со своей работы, но учительница отказалась.

Я придумал выход: а что, если наклеить полоску бумаги поверх акварельной краски?

Однако, и это предложение не прошло.

Мы ушли, но по дороге мама меня не ругала, да и не за что: разве я виноват, что учительница за свою жизнь не видела рамочек из фанеры, а только такие, как на словах Маркса или Ленина в клубе части?.

Когда начались занятия, на стене классной комнаты висел Классный Уголок на листе ватмана.

Наверное, из всех учеников лишь я один так долго изучал его синюю рамочку…

И всё-таки, классная руководительница не полностью утратила ко мне доверие, потому что месяц спустя дала мне маленькое, но ответственное поручение – сходить в наш бывший класс и что-то передать Серафиме Сергеевне на словах.

Я постучал в знакомую дверь и повторил слова для Серафимы Сергеевны, что сидела за столом перед новой порослью первоклашек.

Она поблагодарила и напоследок попросила меня прикрыть форточку в окне напротив двери.

Я с готовностью вскарабкался на подоконник, дотянулся, стоя на нём, до форточки и захлопнул, но для спуска не стал опять ложиться животом на подоконник, а спрыгнул на пол прямо с него.

Прыжок получился на удивление ловким и я гордо вышел мимо парт с восторгом и почтением притихшей малышни.

Неужто это мне когда-то казались недосягаемо взрослыми созданьями те первоклассницы, что приходили с визитом в нашу детсадовскую группу? Заносчивые гусыни!..

А дома у нас появился телевизор, в нём дикторы читали новости на фоне кремлёвских стен и башен, показывали чемпионат Европы и мира по хоккею, КВН, Кинопанораму, ну, и фильмы, конечно.