Керамист Эля Ялонецкая на вопрос о её отношении к образованию ответила, что она в этом смысле старообрядец. «Моя дочь Полина очень хорошо рисует. Она хотела поступать в Берлине в наш UDK[21]. Я послушала и посмотрела, что там делают, и была в шоке. Мне не нравится современное искусство, в котором отдают приоритет рисункам кровью и калом. Я против подобного. Нашли в городе Халле одно заведение, там сохранилась старая школа живописи. Я настаивала, чтобы Поля поступала туда. Она поступила, совершенно не напрягаясь, но всё равно решила вернуться и поступать в UDK. А там её даже не допустили к экзаменам. Сказали, что она бездарна и даже если у нее есть талант, она не знает, как его применить. Просто дали пощечину. Я предложила ей не выбрасывать это письмо. Дочь согласилась, что, когда устроит свою первую выставку, повесит его в рамке. Я не приветствую, когда человек высасывает идеи из пальца. Он должен иметь хорошую школу за плечами».

Художник-иллюстратор Лев Каплан тоже был строг. За окном бушевала зима, а мы сидели высоко над Штутгартом в его небольшой квартире за кружкой чая и беседовали о жизни художников. По мнению Льва, существует три вида образования и все они имеют свои плюсы и минусы. «Художник может быть автодидактом. Но и автодидактизм предполагает образование – самообразование. Мне могут возразить, потому что есть Баския[22], который совершенно не умел рисовать и был одним из самых продаваемых и дорогих художников. Но я люблю, когда художник умеет рисовать. Академическое образование – это когда тебе в руки жёстко дают ремесло. А, допустим, Штутгартская академия[23] – это тоже образование, но там тебе рассказывают, что ты должен быть очень творческим. А как ты воплотишь свою концепцию – это уже твоя проблема. И зачастую это выглядит убого. Для меня есть три ветви: академическое образование, некое образование и автодидактизм. Идеальный вариант для меня – это академическое образование плюс автодидактизм. Потому что если ты не идиот, то до креатива дойдёшь сам. Чем художник хуже хорошего врача? Почему врач должен знать, как лечить пациента, а художник не должен знать, как рисовать?»

Известный немецкий художник-иллюстратор Олаф Хайек дождливым берлинским днём в уютной мастерской в берлинском Кройцберге рассказал мне с нотками сожаления в голосе, что во время учёбы был многим недоволен. Ведь так много зависит от отдельно взятого преподавателя. Хотя в принципе он сторонник солидного художественного образования: «Я учился в Дюссельдорфе[24], и меня очень смущало, что иллюстрации уделяли слишком мало внимания. То есть я ей не учился. Одним из моих профессоров был знаменитый художник-иллюстратор Вольф Эрлбрух[25]. К моему огромному сожалению, всё, к чему стремился этот преподаватель, – растить маленьких Вольфов Эрлбрухов. Одна из моих сокурсниц, не буду называть имени – сейчас весьма успешный иллюстратор детских книг, – смогла всё-таки выработать свой стиль. Вот только слишком долгое время её стиль никак не отличался от техники учителя. Меня это угнетало! Я часто думал, что, будь я профессором, последнее, чего бы я хотел, – это чтобы росло поколение клонов. Но Вольфа Эрлбруха это устраивало».

Художник-иллюстратор Олаф Хайек в своей берлинской мастерской. Фото: Тетьяна Люкс

Откусив кусочек шоколада, Олаф замер, как будто вспомнил что-то невероятно важное: «Я как-то посещал курс по созданию портретов в вечерней школе, и там разрешали работать сразу цветом. Тамошний преподаватель сказал вещь, которая меня вдохновила. Если он замечал, что у человека просыпалась жажда живописи, но он часами не мог вырисовать нос, то учитель предлагал оставлять работу без носа – главное, чтобы картина в итоге производила впечатление. Эта простая мысль позволила мне отступить от заточенного на академизм мышления».