"Масса" не подозревает, что с ее бессознательным манипулируют сознательно. Вера в приход святого, мессии, пророка, вождя, cпасителя, лидера, который все увидит, все объяснит, разрешит и примирит, накормит, обогреет, обласкает, возродит такая вера вечна, ибо большинство верит в чудо (надежда – родня чуда), которое заключено не в самом надеющемся, а где-то там, вне, и его следует терпеливо дожидаться, как у моря погоды.

Истинный художник верит в "чудо" в себе. Тем он отличается от других людей, хотя у него масса проблем.

Посмотрит иной на горизонт, который, как ни трудись, ни облагораживай, ни обустраивай, не приближается. Беспредельные пространства вселяют неуверенность, порождают настроение непреодолимости, бесполезности и бессмысленности. Невообразимые пространства подавляют, во многом формируя тип человека. Это давно установленный факт. В труде художника он отягощается сознанием невостребованных, неокультуренных гигантских творческих пластов. Влияние географической широты и пространства (необозримого и замкнутого) на творчество мало изучено и изучаемо из-за своей кажущейся очевидности. О чем, собственно говоря, спорить или вести ученые беседы: о том, что жители севера предпочитают меха?

Представляется, что такое отношение к факторам, определяющим бытие человека, а следовательно, и его творческий потенциал, образ и стиль жизни, культуру, "цивилизацию" (Африка и Австралия не додумались до изобретения двигателя и внутреннего сгорания), напоминает мышление человека древнего: созерцая движения светил и планет, т.е. очевидное, он, не раздумывая, ставил Землю в центр мироздания, не рассуждая на эту тему и довольствуясь тем, что все вращается вокруг Земли, все заключено в человеке и служит ему.

Подчеркивая большую роль фантазии художника в творческом процессе, нельзя ее преувеличивать. "Художник наблюдает, выбирает, догадывается, компонует – уж одни эти действия предполагают в своем начале вопрос… Если бы какой-нибудь автор похвастал мне, что он написал повесть без заранее обдуманного намерения, а только по вдохновению, то я назвал бы его сумасшедшим". Так четко представлял активную сознательную роль вдохновения, неотъемлемой части фантазии, его объективную обусловленность А.П.Чехов, хотя жизнь сложнее…

Проблемам роли фантазии, интуиции в процессе художественного творчества за последние годы посвящено немало трудов. Социологический скальпель, с помощью которого пытались проникнуть в тайны художественного творчества в начале XX века Ю.В. Ковалев, Я.П. Кострицкина, Е.К. Иванова, Л.Н. Данилова, А.В. Дарашевич, сделал лишь "легкие срезы" на микромалых группах студентов художественно-образовательных учреждений, художниках театра, "художниках-дилетантах".

Без намека на социологический опрос или голосование один из исследователей замечает: "Все (?) ученые и творческие работники единодушно (!) отмечают следующие особенности интуитивных процессов: первое – непосредственность, второе – отсутствие рассуждений, третье – процесс протекает как бы сам собой, без волевых усилий, четвертое – наличие чувства уверенности в правильности результатов этого процесса, пятое – разумность интуитивного процесса (в отличие от импульсивных действий), шестое – мгновенность, быстрота процесса и т. д."

Интуиция, по Бергсону, например, есть род интеллектуальной симпатии, посредством которой человек вскрывает суть вещей, незримых для ординарного сознания. Интуиция отдана в жертву интеллекту, однако в "пограничных" ситуациях она действует подобно молнии, озаряя суть человеческого "я", его судьбу и место во Вселенной. По мнению философа, с наибольшей силой интуиция как форма эстетической способности проявляется у представителей художественно одаренной части общества.