Из-за внушительного забора особняка раздался хриплый басовитый лай, но Стрижак и ухом не повел. Он, кряхтя, подтянулся на заборе на руках и рванул низко висевший провод, протянутый к «замку» – его обитатели явно были подключены к электросети несанкционированно и пользовались «лампочками Ильича» на дармовщинку. Как, впрочем, и всеми другими дарами советской власти, подумалось Казарину. Свет в окошке фаллической башенки погас, будто кто-то задул игрушечный фонарик.

– Пошли! – скомандовал Стрижак, отдуваясь.

На настойчивый стук майора дверца в крепких воротах приоткрылась. Стрижак тут же засунул в нее ногу и поднажал. Через мгновение он и Артем оказались в чистом, ухоженном дворике. Пышнотелая цыганская матрона удерживала за ошейник кавказскую овчарку невероятных размеров и лохматости. Нос и морда псины собрались в складки, обнажив клыки длиной и толщиной с палец взрослого человека.

Толстуха оглядела форму Стрижака внимательными глазами-черносливами, лишь слегка мазнула взглядом по скромному пиджачку Казарина. И, видимо, решив, что спорить бесполезно, махнула свободной рукой: мол, проходите, раз приперлись, чего уж там.

Незваные гости прошли через темную переднюю и оказались в роскошном зале. Все здесь было по-цыгански ярко, сусально и аляповато. Одутловатые, будто опухшие от пьянства амурчики на потолке, казалось, не в силах больше удерживать свои целлюлитные тела на высоте и вот-вот рухнут на вошедших. Гардины прогибались под весом тяжелых бархатных занавесей с громадными позолоченными кистями. Бледные цветные пятна от витражей ползали по тучному, упакованному в шелковый халат телу, расплывшемуся по дивану. Перед толстомясым смуглым мужиком красовались чудеса импортной техники – телевизор новейшей модификации с громадным экраном и видеомагнитофон с гордой надписью «Panasonic». Видак Артем, признаться, лицезрел так близко впервые в жизни – до этого он любовался на чудо японской техники только издали, на нелегальных просмотрах полузапрещенных западных боевиков дома у друзей, куда набивалась куча народу, или в городском клубе ДОСААФ. Разглядывая японскую чудо-технику, Казарин не сразу заметил, что толстяк в комнате не один – в его ногах примостилось на подушках еще несколько цыган. Но все они совершенно терялись на фоне монументальной туши барона. Бесформенную голову толстяка, несмотря на его домашний наряд, украшала фетровая шляпа с полями невероятных размеров.

– Ну что, начальник, заходи, раз пришел, – пробуркотала туша с легким акцентом и почесала наливную сиську, которую украшали надпись «Puma» и изображение дикой кошки в броске. Артема туша, похоже, не воспринимала как объект, достойный внимания. Ну и ладно.

– Прости, уважаемый, свет отключили, сволочи. За что честные совейские граждане лавэ башляют? Так обидно, будто сам башляю, ты не поверишь, – осклабилась туша.

Свита у ног барона угодливо захихикала.

Стрижак и Артем примостились на принесенных специально для них молчаливой толстухой скрипучих венских стульях.

– Рассказывай, зачем пришел, – вновь заговорила туша уже с ноткой нетерпения и еще раз почесала фирменный сисяк.

Стрижак коротко изложил суть дела, утаив, однако, что человек с экзотическим французским именем нужен ему отнюдь не для того, чтобы взять у него автограф и сфотографироваться вместе на волшебный аппарат «Поляроид», который лежал на диване возле барона, рискуя быть раздавленным его монументальной задницей.

– Ну ты даешь, начальник! – издевательски захохотала, заулюлюкала туша, сотрясаясь всеми многочисленными складками. – Чтоб я тебе нашего человека вот так, за здорово живешь, взял и выдал? А мне потом куда? На вокзал анашой торговать?