Похожий на все то же журчание воды, он был близок с чем-то еще, чего Дима не мог в начале понять. И лишь приблизившись к воде, он осознал, на что это походит. Застыв на удалении нескольких шагов от бережка, он напряженно стал вглядываться в темную гладь.

Так и было. Журчание воды то усиливалось, то ослабевало, перемежаясь с легкими и воздушными нотками, бывшим однако не ветром, а легким женским смехом. «Кто здесь?» – слова слетели с его губ помимо его воли.

Больше всего Диме хотелось вжаться в землю, в лучше вообще находиться где-то еще. В нем также жило смутное осознание, что ближе к воде больше подходить не стоит.

Однако звук судя по всему отреагировал на его вопрос и к смеху добавилось нечто еще. «Где они, где Лена?» – выкрикнул он, срываясь на визг. Новый звук усилился и Димке, не смеющим подойти к воде, стало казаться что в нем повторяется одна и та же череда слогов: «динеи..ди..не..иди» – оформилось в его мозгу наконец послание. Сделав пару шагов назад и упершись спиной в земляную насыпь, Димку почувствовал крупную дрожь. Возвращаться в лес не хотелось до жути, но и вперед было нельзя. Стоя в нерешительности, он ощутил как им стала овладевать апатия.

Он медленно сполз по стене и закрыл лицо руками. Осознание произошедшего и вся усталость, подавленная до этого страхом и адреналином, наконец навалились на него со всей силой. Проваливаясь в черноту, он понадеялся что проснется в своей светлой московской квартире, разбуженной мамой под запах утренних блинов, без намека на ночные кошмары.

Давящая темнота нахлынула в его сознание. Никаких снов он больше не видел, по крайней мере визуальная их составляющая отсутствовала. Между тем, на краю сознания он воспринимал колебания вокруг себя, будто бы множество грузных извивающихся тел ползало вокруг него где-то рядом. Не обладая нужными органами восприятия, он не мог их увидеть. Но возможно, так было и лучше.

Разбудил его луч фонаря, безжалостно пробивающийся сквозь закрытые веки и тревожные голоса вокруг. Рассвет еще только пробивался через кромки деревьев, ручей мирно бежал у ног и совсем не напоминал своего ночного преображения. Взрослые переговаривались между собой и насторожено вглядывались в его лицо. Заплаканные глаза подошедшей матери через мгновение вытеснили все остальное и он осознал, что этот кошмар наконец закончился.

Поиски Ленки продолжались и последующие сутки, а после прибытия следователей из регионального центра и последующие месяцы. Но никакого ее следа, равно как и неучтенных жителей в ближайших лесах обнаружено не было. Поиски в реке также не дали результата и потому окончательная версия об утоплении делала ударение на якобы сильном течении, которое должно было снести тело из их возможных районов поиска. Упоминание женщины в материалы дела не вошло и трансформировалось в «депрессивное расстройство с тревожной симптоматикой у ребёнка, вызванное долгим пребыванием в дикой природе».

После нескольких месяцев безрезультатных поисков с этой трактовкой согласились даже родители, цепляющиеся за любую ниточку к вероятности благополучного исхода для дочери. А когда школьный психолог в первом для Димки учебном году намекнул им на более благоприятные возможности к развитию в «специальном учебном заведении» для детей видевших галлюцинации, они достаточно быстро убедили его в том что рассказывать об этом больше никому не нужно. Однако убедить его в том, что большая часть этих событий была его собственным вымыслом они его не смогли.

Повзрослев, Дима начал догадываться, что они ему так никогда и не поверили, но поднимать ставшую негласно запретной тему больше ни разу не пытался. Сам не замечая того, он задвинул далеко в уголок подсознания то что случилось тем летом, а детский гибкий ум быстро заживил оставленные рубцы.