Австралия вообще-то не так далеко от Варшавы, если брать, к примеру, расстояние от Земли до Проксимы. Если, положим, когда-то в Закопане ехали шестнадцать часов поездом, то, умножая расстояние на часы, Австралия находится так же, как тогда до Закопане, туда и обратно.

Этими рассуждениями Сара доверчиво поделилась с Магдой, своей единственной новой знакомой в этой ужасной Варшаве.

Ничего такого не произошло, что было запланировано. Сара была уже третий месяц без работы, а Яцек все это время постоянно был вне дома, работал до восьми вечера, ну конечно, квартира была хорошей, но даже мама не нашла времени, чтобы после такой долгой разлуки с Сарой помотаться по магазинам, посоветовать, как обставить квартиру, а ведь Сара себе представляла, что… А действительно – что? Что мама возьмет отпуск? Что займется ею, будто Сара по сей день ребенок? Что скажет: «Доченька, как все здорово, не буду вдаваться в подробности, но мы с тобой должны пойти, посмотреть, все обсудить…»

Но нет. Мама стала какой-то другой…

– Дорогая, я работаю до восьми, готовлю выставку во Франкфурте! Даже вздохнуть лишний раз не могу сейчас, честное слово! Думаю, ты сама все решишь, это же так приятно – обустраивать свой собственный дом…

Но это было абсолютно не приятно. С кем посоветоваться? С кем поссориться, выбирая цвет дивана? Она не могла показать Идене буклеты из мебельных магазинов. Идена была далеко, ох как далеко! Сара осталась со всеми проблемами одна, а вдобавок Яцек сказал ей, что, конечно, ребенок хорошо, но сначала Сара пусть все обустроит, и они хоть немного насладятся друг другом, кроме того, Сара должна найти работу…

И вот теперь ради их общего блага он улетал в Австралию. Правда, всего на три недели, но она снова оставалась одна.

Единственным человеком, с кем ей удалось за эти три месяца познакомиться, была Магда, соседка с третьего этажа, художница, живущая на птичьих правах с неким Петром, переводчиком с немецкого языка.

С Магдой они познакомились около лифта. Сара никак не могла впихнуть в лифт кресло, купленное на распродаже, которое хоть и привез таксист, но отказался втащить его в дом.

Кресло оказалось строптивым, и его чудом удалось протащить через три ступеньки, а вот в лифт оно не влезало никаким способом. Сара ласково уговаривала его, пробовала переворачивать вверх ножками и втискивать боком, пнула его в опору и прошипела сама себе:

– Да что за дедьмо такое!

И услышала в ответ веселый, обезоруживающий смех.

За ней стояла девушка в широкой юбке, в тапках с огромными розовыми помпонами и свитере, сшитом из разноцветных лоскутков. Она как раз закрывала почтовый ящик и держала в руке пачку цветных рекламок.

– «Дедьмо» – мне это нравится. Я Магда! А ты?

А Сара, вместо того чтобы смутиться, усмехнулась и очень выразительно, словно стояла перед экзаменационной комиссией театральной школы, вкладывая в это много сил, представилась:

– Сара.

– О, так ты не выговариваешь «р»! – огорчилась Магда.

– Да, если не… – могло и не получиться, так как Сара очень разнервничалась и не хотела рисковать: «недвничаю» – звучит ужасно, поэтому сказала: – …не злюсь.

– Ты смешная. – Магда посмотрела на рекламки. – Только подумай, почта теперь работает исключительно на рекламу, просто незачем открывать почтовый ящик. Я тебе помогу. Нужно боком, – решила она, подоткнула юбку повыше, вошла в лифт и схватила кресло: – Приподними чуть-чуть и разверни вправо. Какой этаж?

Пока они поднимались на Сарин седьмой этаж, Магда выспрашивала ее обо всем: когда стала тут жить, откуда приехала, какой у нее муж, а потом вместе с Сарой внесла кресло в большую комнату и сказала: