Попав под надежное крыло Като, Эни рос любознательным и великодушным. Он проявлял сострадание ко всем живым существам и, как опекун, стремился защищать людей от сил Тьмы. Но не видел он себя храбрым воином, ведь сил хватало лишь на утешение и молитвы. И сострадательный юноша выбрал путь милосердия. Он хотел заботиться о людях и стать их лучшим другом.

Когда Эни подрос, то вовсе перестал походить на Дэвиана. Черты лица смягчились, из-за чего юношу не раз принимали за небожительницу. Только радости ему такое сходство вовсе не приносило, а, напротив, лишало покоя.

Первое появление Эни в Академии Небес наделало немало шума. Введенный в замешательство стражник решил, что перед ним стоит юная студентка, и отказался пропускать в здание, где учились только юноши.

– Не пристало милой сестрице затмевать свет знания братьям небесным! – остановил он небожителя.

Эни засмущался и тихо протянул:

– Я-я-я не девица.

– Да как же не девица! По лицу видно!

– Но я…

– Не пущу!

Фиалковые глаза грозно засверкали, как и обнаженный клинок.

«А что мне делать? Не раздеваться же перед ним! – растерялся Эни, схватившись за голову. – Ох, какой позор!»

Но вскоре подоспевший Като не дал опуститься воспитаннику до оголения и сам решил конфликт со стражем.

На следующий же день перешептывания лишь усилились, Эни ловил на себе косые взгляды. Юноши смущались женоподобного сокурсника, а руководство не раз предлагало Эни перевестись в корпус для девушек. Но Като сумел поставить на место и самого директора Академии.

Эни ощущал себя одиноким, лишним, неправильным. С ним не общались, его сторонились. И единственным собеседником Эни был Дэвиан, который все время спал и не просыпался с тех самых пор, как Като их нашел.

Брат подрос, но его глаза так и оставались плотно закрытыми, а худощавое тело лежало в кровати неподвижно уже сотню лет. Только тихое дыхание и замедленный пульс говорили о том, что близнец жив. Никакие молитвы и целительные снадобья не могли поднять Дэвиана на ноги. Эликсиры также не оказывали целительного действия. Потому все свободное от лекций время Эни проводил в библиотеке Академии в надежде отыскать сведения о снах и проклятиях, но, к сожалению, долгие часы в царстве древних книг и свитков желаемого не принесли.

Дома Эни садился у мраморной койки Дэвиана, не переставая повторять все известные молитвы. Заканчивая шептать священные слоги, Эни всегда пристально смотрел на кукольное лицо неподвижно лежащего близнеца и плакал:

– Теплый, живой, но почему? Почему я не могу услышать твой голос? Я так хочу услышать твой голос! Братик, проснись, пожалуйста! Пожалуйста!

Из груди вырывался немой крик, а глаза слезились. Эни осторожно дотрагивался до длинных серебристых волос Дэвиана, постепенно успокаивался и ложился рядом с братом.

– Ты ведь проснешься, да? Скажи, что да! Ты же мой лучший друг, хоть и молчишь. Я люблю тебя, – шептал Эни и нежно целовал близнеца в макушку. Затем обнимал его и закрывал глаза в надежде, что завтра услышит долгожданный голос.

Но дни сменяли друг друга, затмевая лучи оставшейся надежды.

Непринятие окружающих и собственное горе рвали душу Эни на части.

Завидев как-то раз по пути к дому веселящихся в саду ровесников, он решил подойти к ним, пообщаться. Отвлечься от гнетущих мыслей о недуге брата. До боли не хватало друга, даже одного-единственного. Он мягко улыбнулся, сделал шаг навстречу, поприветствовал таких же юношей, как он. Но те лишь нахохлились:

– Не подходи к нам, ты странный.

– Мы не знаем, как к тебе обращаться. Ты парень, но почему выглядишь как девчонка? – осведомился небожитель, листая на скамье потрепанную временем книгу.