Что я там говорила про цирковых обезьянок? Поздравляю, Яра, тебе посчастливилось испытать на себе это самое противное чувство. Опять.

Тем временем осмотр закончился и по аудитории поползли едва слышные шепотки. Мои новые одногруппники активно переговаривались, кидая на меня короткие, любопытные взгляды. Кто-то смотрел с насмешкой, а кто-то…

Я тихо вздохнула, усилием воли засунув руки в карманы джинсов. Было некомфортно, да. Хотелось откровенно высказаться на тему, что в присутствии человека некультурно о нем сплетничать. Но кого это волнует? Не в наше время и не в студенческой братии. Я не хотела привлекать к себе внимание от слова “совсем”. И уж тем более я не хотела ловить на себе взгляды, подобные тому, которым меня одарил брюнет с первой парты. Он лениво подпирал стенку, вертел в руках карандаш и при этом словно просвечивал меня рентгеном, начиная от пальцев ног и заканчивая областью, не достигающей лица.

Невольно скосила глаза на собственное декольте. И не найдя там ничего настолько примечательного, чтобы задерживать взгляд больше необходимого, пожала плечами, посмотрев на улыбающегося куратора.

В конце концов, как бы не раздражало это внимание, оно было, оно есть и оно будет. Проще принять все как есть, чем пытаться бороться с “ветряными мельницами”. Тем более, я ведь не собираюсь заводить близкое знакомство ни с кем из здесь присутствующих, не так ли?

– Второй курс! – Валентин Сергеевич окинул своих подопечных насмешливым, этаким “все про вас знаю” взглядом и многозначительно протянул. – Я понимаю, у вас жизненно важные дела в контакте и других соцсетях, а без палки дляселфи нынче жить в принципе невозможно… Но, все же, рискну попросить минуточку вашего внимания.

– Ну че? – рыжий парнишка с третьего ряда поднял на нас свои зеленющие глазища и затараторил без перехода, отчаянно жестикулируя. – Нас расформируют, что ли? Нет? А че тогда так орать?

– Луценко, я конечно счастлив, такой вашей обеспокоенностью по поводу сохранения ценнейшего генофонда вашей группы, но будьте любезны… Помолчите немного, а? А то я вставлять слова не успеваю в ваш словесный… Поток, – блондин добродушно усмехнулся, глянув на тут же стушевавшегося рыжего.

– А я че? – возмутился тот, опустив голову и пряча алеющие от смущения щеки. – Я ниче! Другие вон че, и то ниче.

Глядя на него, я не смогла удержаться от невольной улыбки. Луценко казался белой вороной среди чопорно и правильно разговаривающих однокурсников. А по росту и комплекции и вовсе, можно было подумать, что сюда его занесло по ошибке, не иначе. Почему-то он напоминал мне девятиклассника, который вот-вот тыкнет линейкой сидящую впереди девчонку и попросит списать контрошку.

И я могла поспорить с собственной совестью, что отказать ему ни у кого язык не поднимется. Даже у меня.

– Ну раз вы ниче, то будьте любезны, держите свой рот на замке, – Кротов вздохнул, совсем по-отечески, и искоса на меня покосился. После чего деловито продолжил. – Знакомьтесь, это Ярослава Градова, новый представитель вашей доблестной группы. И я надеюсь, вы поможете ей обустроиться на новом месте.

– Конечно, Валентин Сергеевич, – тот самый брюнет, пытавшийся меня одновременно раздеть и рассмотреть получше, радостно оскалился во весь свой набор зубов. – Да я завсегда помогу с огрооомным радушием и удовольствием.

Не понять, на что этот красавец намекает, не мог бы только слепой, глухой и тупой впридачу. Увы, я ни одним из этих ценных качеств не обладала. Но такую наглую, неприкрытую попытку подкатить оценила.

И всерьез задумалась о том, какое же я произвожу впечатление со стороны. Ведь должно же было его что-то уверить в том, что такие пикап-линии в мой адрес обязательно сработают. И сдавшись на волю этой очаровательной улыбке “двадцать-восемь – норма”, с щербинкой аккурат между передними зубами, позволю не только себе помочь, но и охмурить, и в постель затащить и…