Аня только в общих чертах имела представление о музее. Она несколько раз была здесь на различных выставках и экскурсиях вместе с классом ещё будучи школьницей. Уже потом, поступив на исторический факультет университета, она вместе с Аркадием частенько забегала сюда, чтобы познакомиться с очередной «привозной» экспозицией. И вот теперь она снова была на экскурсии, которую устроили ей Клава Стрельникова и Вика Сенягина, однако уже в роли сотрудника музея.

Говорила в основном Клава. Роль экскурсовода была для неё привычной.

– Наш музей, Анна Алексеевна, – Клава подчёркнуто официально произнесла имя и отчество Ани, – да, да, именно так и не иначе, ведь вы, Анна Алексеевна, теперь научный сотрудник серьёзного государственного учреждения! Так вот, – продолжила Клава, – наш музей был основан в тысяча девятьсот тридцать пятом году. До революции, пардон, до большевистского государственного переворота, этот роскошный дом принадлежал сначала купцу Карагодову, а после его загадочной смерти его родственникам.

И словно предвосхищая реакцию Ани, Клава поспешно добавила:

– Все вопросы на эту тему к Рубцову Петру Константиновичу, он тебе всё популярно объяснит: и про купца, и про жизнь его горемычную, и про его смерть, и про жизнь его в этом доме после смерти уже в качестве призрака. У меня вся эта карагодовская история вот уже где стоит! – и Клава провела ребром ладони по горлу, показывая таким образом, где у неё уже стоит вся эта карагодовская история. – Наш музей – это солидная организация, у нас триста тысяч единиц хранения, из них двести десять тысяч предметов основного фонда. Согласись, для провинциального музея – не слабо! Наиболее ценные, можно сказать, уникальные – это коллекция русского художественного серебра XIX – начала XX веков, коллекция археологических предметов из золота и серебра, коллекция палеонтологии, археологии, нумизматики. Дважды, – Клава подняла указательный палец вверх, призывая вероятно, прочувствовать момент, – дважды за историю существования наш музей пытались ограбить! Экспозиционно-выставочная площадь – тысяча триста квадратных метров, временных выставок – триста, фондохранилищ – шестьсот всё тех же метров в квадрате. Впечатляет, да?

Этот вопрос, однако, остался без ответа, поскольку тут же последовал следующий, только уже от Вики Сенягиной.

– А знаешь, Аня, какое у нас среднее количество посетителей в год?

– Нет, какое?

– Двести пятьдесят тысяч!

– Да, – подхватила Клава, – и это заслуга исключительно нашего скромного руководителя отдела общественных связей в лице многоуважаемой Виктории Владимировны Сенягиной.

– Именно! И твоя ирония, Клава, здесь неуместна.

Стрельникова, казалось, пропустила обиженный тон Вики мимо ушей и продолжила как ни в чём не бывало.

– Что касается сотрудников нашего музея, то общая их численность – восемьдесят два человека, из них двадцать три научных. К ним относятся и те три дамы, которые сейчас чинно шествуют по гулкому коридору, направляясь в научную библиотеку, а затем в архив. Или наоборот, что не так важно.

Девушки осмотрели библиотеку и направились в музейный архив, который располагался в полуподвальном помещении карагодовского особняка, рядом с фондохранилищем. Это была небольшая по размерам комната, всю площадь которой занимали стеллажи с папками. У единственного окошка, через которое можно было увидеть только ноги проходящих мимо посетителей музея, стоял письменный стол, за которым научные сотрудники могли работать с документами. Выносить папки за пределы архивной комнаты строго запрещалось даже сотрудникам.