Сейчас в моей памяти всплывает воспоминание о том, как мама привезла меня в больницу, когда мне было лет пять или шесть. Перед глазами встаёт образ женщины в белом халате: её лицо заплыло жиром, над верхней губой была тонкая полоска, из-под которой торчали чёрные волоски, пересохшая кожа губ была накрашена морковной помадой, которая казалась безвкусной и старой.

«Терпи», – сказала она и воткнула железный инструмент в мой палец, который и так пульсировал от боли из-за того, что она крепко сжала его своими руками. Капля за каплей кровь падала в колбу, а в носу чесалось от запахов медицинских препаратов и антисептиков.

И тут я поняла, что мне напоминает этот запах. Мои мысли опередили меня саму. Может быть, я попала в аварию или со мной произошла какая-то другая история, и я сейчас нахожусь на операционном столе? Эта мысль меня успокоила, и часть оков, сдавливавших мою грудную клетку, как будто бы сами собой исчезли, так же, как и появились.

Размышления действуют на меня как местный анальгетик. Когда я сосредотачиваюсь на мыслях, далёких от моей ситуации, мне становится легче.

Я чувствую тепло внутри себя. Оно медленно распространяется по каждой клеточке моего тела, охватывая всё большую территорию.

Это тепло исходит от сердца. Словно сердце стало активнее перекачивать кровь по организму, и от скорости её потока происходят изменения. Я точно знаю, что это благодаря тёплому воспоминанию о Боре и его безграничной любви ко мне.

Это тепло не только согреет мои холодные пальцы. Оно даст мне толчок, силу, и я смогу сделать хоть какое-то движение, подать знак, что я ещё жива, что не всё потеряно, что я продолжаю бороться.

Я не сдамся. Сейчас не время сдаваться. Битва за жизнь будет непростой, но она – ключевой момент.

Воодушевлённая, решаю повторить уже пройденный этап. Я направляю все свои силы и тепло, которое удалось наработать, в один мощный импульс с единственной целью – открыть глаза.

Начинаю чувствовать, что управляю своим глазным яблоком. Оно всё ещё заботливо укрыто веком и обрамлено густыми изогнутыми ресницами. Но я ощущаю приятное напряжение, словно пробуждаюсь от глубокого сна и вот-вот открою глаза. Будто сейчас поверну голову к окну и увижу птиц, которые размашистыми движениями поднимают свои тела всё ближе к облакам, пролетая мимо.

Медленно, максимально сосредоточившись, я освобождаюсь от «пелены», которую дарило заботливое глазное перило, и мне удаётся раскрыть глаза. Однако белый свет слепит меня, и я автоматически зажмуриваюсь, проклиная себя за эту резкость. Мне не стоило спешить, нужно было плавно отрывать глаза. Я повторяю движения глаз, но уже снизив интенсивность. Я спокойно позволяю себе привыкнуть к яркости, которую кто-то настроил, с садистическими намерениями, не иначе.

Моему взору открывается белоснежный потолок, похожий на снег в самой глуши леса, где никогда не ступала нога человека.

В потолок встроены белые квадраты, расположенные в шахматном порядке. Они создают ощущение дискомфорта для глаз, словно являются символами их боли и слёз.

Идеальную картину белого полотна нарушает лишь мерцающий светодиод, который время от времени появляется в одном из квадратов, дарующих свет.

Я пытаюсь опустить взгляд, впереди меня – дверь, которая кажется стеклянной. Однако она не прозрачная, а мутная или окрашенная, или, возможно, покрыта какой-то плёнкой. За дверью я не вижу отражения света, поэтому понимаю, что она точно не прозрачная. Интересно, что находится за этой дверью?

Дальше всё одинаковое: куда ни посмотри – везде белые плитки размером примерно пятнадцать на пятнадцать сантиметров. Они слегка выпуклые и глянцевые, благодаря чему свет кажется ярким и отражается в каждом настенном квадратике.