После первой мелодии, которая прогремела торжественно, музыка стала немного тише и гораздо мелодичнее. Местная милиция – в которой, кстати, я с удовольствием отметила и женские лица – освободила центр площади, где знатные господа и дамы, собравшись парами, смогли танцевать. Впрочем, тот факт, что менее богатых и родовитых на танцпол не пускали, никого не останавливал: горожане кружились прямо в толпе, обнимая девушек с фабрик.

До моего носа донесся запах уличной еды. Оглядевшись, я заметила палатки, от которых валил дым и пар.

Только сейчас я вспомнила, что не ела с тех пор, как очнулась от обморока. Мне и не хотелось – ровно до тех пор, пока носа не коснулся аромат жареного мяса со специями.

Сестры, тоже уловившие его, жалобно посмотрели на меня. Я вздохнула, и мы вместе двинулись к краю площади, где под раскидистыми ветвями тополей торговали едой. Увы, добраться до палатки, откуда шел шикарный запах мяса, нам оказалось не суждено.

– Княжна! Княжна! Маргарита, постойте! – окликнул меня смутно знакомый старческий голос.

Я обернулась на дребезжащий голос и не сразу разглядела в толпе плюгавого старичка, который спешил ко мне, размахивая руками.

Мы с сестрами немного отдалились от толпы и подождали, пока мужчина подойдет. У меня появилось время, чтобы рассмотреть его, и хотя ничего примечательного, кроме очень длинного и крючковатого носа и необъятного пуза, на его старческой физиономии не наблюдалось, в груди все равно появлялось стойкое отвращение, когда он поздоровался.

Наконец память неохотно сообщила, что это и есть тот самый Яринский. Константин Георгиевич, если быть точнее.

Уже по соотношению очень дорогого костюма и простоватых манер я догадалась, что передо мной либо преуспевающий торговец, либо промышленник. Классическая история, что ли? У него деньги, у меня титул?

– Не думал, что застану вас на концерте. Особенно после того, что случилось днем, – старик изображал сочувствие, но в его блеклых глазах с нависшими густыми бровями я видела алчные искры.

– Слухи уже разлетелись, – процедила я, глядя на собеседника сверху вниз: несмотря на внушительные объемы живота, ростом он едва доходил мне до подбородка.

– Неудивительно! У княжны Соколовской – и вдруг дар! – причитал мужчина так, будто у меня обнаружилась не магия, а смертельная болезнь. – Все дочери вашей семьи всегда славились чистотой крови, и тут – такое! Еще и не какой-нибудь талант к растениям или там к воде, а воздух!

От причитаний Яринского становилось душно. И я уже сейчас, едва обменявшись с ним парой слов, начала понимать, почему у настоящей Маргариты этот человек вызывал сильное омерзение.

– Да что вы причитаете? – холодно спросила я, прерывая его затянувшийся монолог. – Магия уже проявилась, ничего с этим не поделать.

По-видимому, я была слишком резка: оскорбленный моим холодным тоном, старик сжал кулаки.

– Правду говорят, что магия истончает женщинам нервы и они становятся злее, – прошипел он. – Но как бы вы ни бодрились, все равно прекрасно знаете, что мужа из благородных вам теперь не найти. А мне, в отличие от них, даже выгодно, чтобы мои дети унаследовали ваш дар… Я-то не из…

– Нет, – еще жестче оборвала его я, осознав, что извиняться уже поздно. – И больше не приближайтесь ко мне с такими предложениями.

Я отвернулась и, жестом позвав замерших чуть в отдалении девочек, двинулась в сторону палатки с едой.

Вот, значит, в чем дело. Дети наследуют в первую очередь магию матери, и только если женщина не одарена – силы отца. И разумеется, тщеславные местные мужчины хотят, чтобы наследник их рода получил их дар, а не пришлой девицы. Надо бы поподробнее узнать, как тут вообще наследование магических сил работает. И как я получила свои? Какие были у отца? В общем, вопросов все больше.