Под чёрной от выхлопных газов слякотью и грязью виднелась дорога. Только опытные автолюбители могли срезать дворами, не застревая при этом в ямах. В начале недели никто на них не обращает внимания, но в пятницу, так или иначе, кто-нибудь да выталкивает компанией старую “девятку” или “шестёрку”.

Я вышел из дворов, и передо мной открылось место, откуда можно было начать поиск работы. Советское круглое невысокое заснеженное здание из серого камня с грязными стеклами и тяжелыми деревянными дверями. Конечно, это было метро, из которого люди выходили потоком. Рядом на круглой металлической плите висел бело-синий знак, а слева – расписание автобуса номер 217. Несколько бабушек в тёплых шубах сидели на лавочке и что-то обсуждали. Ставлю полтос – говорили о политике. Поток из метро продолжал поступать, и большая часть людей из этого потока двигалась именно в сторону остановки, пока остальные стояли на улице либо уходили в другую сторону. В двадцати метрах от меня переминался с ноги на ногу “герой-романтик нашего времени”: сбежавший с уроков пацан лет шестнадцати был одет в потрёпанный пуховик, носил очки, где линзы были размером с телескоп обсерватории, на руках – красные варежки, чёрные туфли, широкие офисные брюки, причём штанины были по колено в слякоти. Стоял прямо напротив входа в метро, переминаясь с ноги на ногу. Очки запотели, щёки покраснели, а пуховик явно ему был “на вырост”. Но самое интересное – в руке он держал маленький газетный кулёк, в котором был букет из пяти или семи гвоздик. Меня это очень рассмешило и в какой-то степени тронуло. Пройдя сквозь толпу, я вышел на огромное пространство для парковки, которое было забито торговыми рядами. Парковка походила на настоящий муравейник, где каждый суетится и спешит. Звук базара ни с чем не перепутаешь: постоянные крики, зазывалы, машущие руками. Кто-то из покупателей пытался сбить цену, утверждая, что огурцы не свежие. Прилавки походили на небольшие белые шатры с голубой полоской, на переносных шатающихся столах лежали пластиковые ящики с товарами, а перед ними – куски картона, где чёрным маркером было написано, что и по какой цене продаётся. За прилавками все продавцы походили друг на друга: серая куртка, чёрная шапка, синий фартук с белыми лямками и небольшая поясная сумка из дешёвой кожи, где хранились деньги. Если смешать запахи рыбы, мяса, овощей и выхлопных газов автомобиля, получится такой аромат, что повеситься можно. На рынках давно было много народу, ещё с перестройки, ибо кушать хочется всем. Не важно, сколько морщин у тебя на лице, во что одет или насколько здоров: хочешь дёшево и сытно поесть – иди на рынок. Когда я шел по торговым рядам, меня всё время толкали и пихали. Становилось очень тесно, пришлось самому расталкивать всех руками, чтобы пройти вперёд. Слякоть под ногами, снег на шапках, кругом непрерывные крики, сливающиеся в гул… Давка была страшной, но терпимой. Заносило меня от ларька со сладостями до свитеров и обувных коробок, учитывая, что я просто прогуливался. Я давно перестал ориентироваться: в толпе меня сильно раскрутило, а кроме спин я не видел ничего, даже ближайших домов. Временами казалось, что я буду затоптан заживо покупателями или, по крайней мере, оглохну до конца жизни, но всё обошлось. Я смог ухватиться за металлическую трубу одного из прилавков, ловким движением руки подтянулся к нему и вышел из людского водоворота.

– Молодой человек, возьмите говядину! Сто сорок пять рублей за килограмм, – отвлёк меня от мыслей крупный продавец в коричневой шапке с большими густыми чёрными усами, смугловатой кожей и широкими бровями. Возле левого уголка рта у него была какая-то линия, похожая на шрам. Говорил он с небольшим акцентом, но понятно.