Теперь она могла наслаждаться балом без его пристального взгляда.

Бал! Самый первый в ее жизни. Как она могла забыть?

В глубине души Нив знала, что не стоит радоваться такому событию. Но ее самые дикие, самые глупые мечты упорно не покидали ее с девичества. Она представляла, каково это – войти в бальный зал, где все знают ее имя, танцевать с незнакомцем под сияющей люстрой, а еще влюбиться.

Но желать таких фривольностей – эгоизм высшего порядка. Даже сейчас она чувствовала на себе тяжесть бабушкиного неодобрительного взгляда. Она подумала о своих соотечественниках, таких же как Эрин, которые, разочаровавшись, бросили работу. Кто она такая, чтобы наслаждаться радостями авлийского двора, когда многие пострадали от них?

Нужно работать изо всех сил, как можно дольше, как можно быстрее, чтобы те, кого она любила, были в безопасности и счастливы, чтобы сохранить наследие своей семьи. Если она сможет взять на себя их бремя, это сделает ее жизнь – сколько бы жалких лет ей ни было отпущено – чем-то значимым.

Ее жизнь не имела значения, пока нет.

Первые гости входили в парадные двери дворца, а Нив не могла подавить саморазрушительную тоску. Но она уже достаточно поработала и может хоть в этот раз позволить себе повеселиться. Только сегодня она разрешит себе немного побыть эгоисткой.

Бальный зал превратился на этот вечер в цветущий луг. Нив приложила руку к губам, чтобы не расплакаться от восторга.

Цветы стояли в горшках на мраморных колоннах, гирляндами свисали с балконов и пробивались около тарелок на столе с закусками, бутоны плавали даже в чаше с пуншем. Сотни свечей заливали зал мерцающим светом. Горели и низко висящие люстры, сверкал лаком пол из твердых пород дерева. Лучи заходящего солнца проникали через огромные окна, делая все вокруг позолоченным и теплым.

– Наша танцевальная площадка скоро откроется, – торжественно сообщил ей лакей у дверей, – сразу после прибытия ее королевского высочества инфанты Розы.

Танцевальную площадку накрывала белая ткань. Как любопытно, подумала Нив, что до прибытия Розы никто не может попасть на нее.

Нив бродила, словно во сне. Озабоченные слуги сновали с серебряными тарелками, предлагая блюда, которые Нив раньше не видела. Она попробовала слоеный пудинг в крошечных стаканчиках; песочные пирожки с огурцами, нарезанными так тонко, что едва приходилось жевать; съела три печенья с джемом, каждое из которых было увенчано кристаллизованным лепестком цветка. Как только она взялась за очередную порцию, женщина средних лет схватила Нив за руку и практически втащила ее в группу своих друзей. Ее глаза удивленно блестели.

– Кто придумал дизайн вашего платья?

– Я, – ответила Нив с полным ртом печенья, – меня зовут Нив О’Коннор.

Дамы удивленно молчали, веселье исчезло с лица женщины. На смену ему пришел бурный восторг.

– Вы махлийка? – воскликнула женщина. – О боже, как необычно! Нужно, чтобы вы сшили платье для моей дочери. Нет, не отвечайте сейчас. Я позову вас. Вы хоть читать умеете? Как опрометчиво с моей стороны предположить!

Оскорбление больно кольнуло, но Нив выдавила улыбку. Она надеялась на лучшую жизнь здесь, но это, как она теперь понимала, сопряжено с многочисленными трудностями. Пробираясь через бальный зал, она слышала ужасные вещи.

– Какой позор! Такая сильная божественная кровь, но ни денег, ни положения, – недовольно проворчала одна из женщин. – Однако вы достаточно красивы, чтобы какая-нибудь семья могла женить на вас одного из своих младших сыновей. Я слышала, что женщины Махлэнда рожают много детей.

– Ты должна пожить некоторое время в моем поместье, если я смогу выторговать тебя у твоего господина, – слезливо сказал ей какой-то старик. – Твое платье… У меня не было таких желаний с тех пор, как я был мальчишкой. Ничто больше не сделает меня счастливым, кроме моих славных лошадей, конечно.