Ребенок выглядел младше своего возраста, слабенький, бледненький, явно, больной. Его тоненькие ручки и ножки висели верёвками. Малыша аккуратно достали и положили привязанной пациентке на грудь, так, как это делают матерям после родов. Девушка тут же притихла. Впилась сверкающими глазами в хрупкое тельце.

Кто-то укрыл малыша одеялком. И наблюдая за стабилизирующимися цифрами на приборах все стали ждать.

– Ева, ты меня слышишь? – прервал главврач тишину через пять минут.

Девушка не ответили, она рассматривала ребёнка, даже не обращая на сжигающую изнутри её боль.

– Ева, я его сейчас заберу, если ты мне не ответишь, – протянул бледно-зелёный садист руки к ребёнку.

– Нет… – зашипела пациентка шёпотом, чтобы не напугать малыша, – не забирай.

– Значит, слышишь и понимаешь.

– И слышу, и понимаю, – ответила девушка, но глаза её говорили о другом состоянии. Не всё слышит и не то, что надо, и скорее всего, не всё понимает.

– Надо взять на заметку такой способ успокаивать буйных пациентов, – сам себе пробурчал главврач под нос. – Через час возьмём анализы и проверим, как идёт процесс. Но ребёнок очень слаб, его надо вернуть в бокс. Давай, будешь хорошей девочкой и не будешь больше истерить. Всё хорошо прошло.

– Не забирай…

– Мы не будем его увозить, – пообещал главврач, – бокс будет стоять рядом с тобой. Хорошо?!

– Хорошо, – согласилась девушка.

Через час, после того, как пришли анализы. Сам главврач чуть не прыгал от радости. Ева, и вправду, оказалась идеальным донором. Вещество, которое они ввели начало вырабатывать в ней настоящее лекарство, которое, по возможности, должно было подойти чуть не любому нуждающемуся. Вот для такой цели больной ребёнок и требовался, чтобы провести вторую часть эксперимента. Малышу требовалась пересадка косного мозга, и не абы какого подходящего донора. Если полудраконы всё правильно высчитали. Выработанное в девушке новое вещество должно починить поломанную цепочку генов, наладить выработку необходимых ферментов и так далее. Далее, ребёнок должен стать абсолютно здоровым. Что и требовалось доказать.

Еву отвязали, и приказали ей ходить по палате несколько часов. Расхаживаться, как доктор велел. Так она быстрее должна была прийти в себя. Хорошо бы! Ходила она вокруг бокса с малышом, нет-нет останавливаясь возле него и всматриваясь в рыжий пушок на голове ребёнка. Потом, она отходила к окну и о чём-то думала, о чём-то своём. Ей предстояла ещё одна операция по пересадке от неё костного мозга малышу. Она не возражала. Ей очень хотелось ему помочь. Не могла смотреть она на больных детей, даже если это дети врагов.

Она догадывалась, чей ребёнок в её палате. И то, что, возможно, его родители причастны к гибели части её семьи. Но он же не виноват!

– Готова? – подошёл к лежавшей на боку девушке всё тот же узкий специалист в высоком военном звании. – Ругаться больше не будешь?

– Ты так говоришь, – улыбнулась Ева, – будто меня под венец собрался вести. Хотя, то, что ты со мной делал уже повод жениться. Готова, готова я. Начинай уже.

Отошёл мужчина за спину и, на этот раз, никаких неприятных ощущений девушка не испытала. Укол комарика! После чего, уставшая, попросила разрешения вздремнуть. Глаза сами закрывались. Нервы, нервы. Надо отдохнуть.

– Спи! – скомандовал грозный повелительный голос главврача. А дальше она даже не почувствовала, как её вернули в палату. Подальше от хищных глаз посторонних мужчин.

Проснулась Ева около обеда. В палате сидел один из медицинских работников. Заметив, что девушка открыла глаза, он вышел и позвал начальство.

Бледно-зелёный главврач пришёл быстро и предупредил свою любимую пациентку о продолжении экзекуции. Теперь, как заранее её предупреждали, её будут выжимать. Кровь с неё будут выкачивать в специальный распределитель, где будет отделяться то самое «золотое» вещество, естественно усовершенствованное в ней, очищенное, переработанное и ещё чего-то. Процедура предполагалась на шесть часов, а может и больше. Так что терпение, только терпение. И поесть она сможет позже.