К этому времени подоспела первая расшифровка наблюдений за кораблём. И расшифровка показалась Уве Ланне невероятной. Все снова и снова проверяя соответствие фактов и объяснений, Ланна пришёл к выводу, что факты, конечно, практически реальны, но вместе с тем столь же практически немыслимы. Был момент, когда новоопределенный Конструктор Различий в отчаянии даже подумал, не отказаться ли ему от дарованного высокого звания, как незаслуженного, ибо установленные им отличия пришельцев от дилонов вышли за рамки допустимого.

– Ты ошеломлён, Уве Ланна, – заметил вернувшийся Ронна. – Ты открыл что-то странное. Я не ошибаюсь?

– Ты не ошибаешься, Рина Ронна, – ответил молодой Различник. – Я расшифровал способ информации у пришельцев. Он так отличен от нашего, что кажется попросту немыслимым, хотя реален фактически.

После такой глубокой оценки своего открытия Ланна объяснил, что у пришельцев изучены три разных действия: во-первых, уже замеченная раньше жестикуляция рук и мимика лица, но они явно вторичны и необязательны – могут быть, но могут и отсутствовать. Во-творых, более существенно, что движения языка, губ и челюстей порождают звуки и комбинации звуков очень разнообразны – всего зафиксировано около трех тысяч их. Можно предположить, что таких звуковых комбинаций гораздо больше, пришельцы использовали в разговорах, которые удалось записать, далеко не все богатство слов – так они называют свои звуковые комбинации.

В-третьих, каждое слово сопровождается излучением мозга такой же примерно физической природы, как и мозговые излучения дилонов при их размышлениях. И каждая мыслительная волна соответствует той акустической комбинации, которую они называют словом. Любое слово сопровождается излучением, характеризующим именно это слово, а не другое.

– Пока все просто, – сказал Стиратель Различий. – Информация у пришельцев, как и у нас, производится излучениями мозга, а акустика слова

– побочный продукт передаваемой информации. И мы при разговорах повизгиваем, полаиваем, даже напеваем. И, наверно, есть точная связь попутных звуков нашей речи с самой речью – то есть мыслями, передаваемыми излучением. Но кто будет изучать эту связь звуков и мыслей? Кому она интересна?

– В том-то и дело, что информация у пришельцев совершается вовсе не мозговыми излучениями, а звуками. Передача мыслей идёт словами, то есть не прямым, а побочным способом, к тому же весьма неточным: пришельцы не всегда чувствуют соответствие слов и мысли и поэтому часто переспрашивают один другого. Иногда у них возникают споры из-за слов – такие словесные перепалки тоже зафиксированы, – а это немыслимо при прямой передаче мыслей.

– Твоё сообщение так удивительно, что в него, и вправду, трудно поверить, – согласился Ронна. – Но это наблюдение, а не доказательство.

– Сейчас я тебе изложу и доказательство.

И Ланна объяснил, что слова и у пришельцев сопровождаются адекватными мозговыми излучениями, но те же мозговые излучения происходят и без слов. Такое действие соответствует размышлению у дилонов. Отсюда вывод: пришельцы умеют размышлять, хотя, нет сомнений, их способности к размышлению примитивней наших. Но у них излучения, составляющие мысли, никогда не передаются сами по себе, для передачи они должны предварительно получить акустическую форму.

– Мы тоже не всегда передаём наши мысли, если не хотим такой передачи. Иначе все, что мы думаем про себя, было бы доступно каждому.

– Не передаём, если не хотим, Ронна! А они если и захотят, то не смогут. Их формы общения так примитивны, что меня охватывает ужас, когда я думаю, сколько времени, сколько энергии тратят пришельцы попусту в разговорах, сколько путаницы и непонимания в их беседах! И почти отчаяние овладевает мною, когда думаю о сложностях общения с ними. Оно ведь невозможно без взаимной информации. Мы-то сможем понять их мысли-слова, но как донести до них наши мысли? Нам не воспроизвести ни одного слова! Мы будем понимать пришельцев, они нас – никогда.