Мне подумалось: с какой это стати я, годами скрывавший свои телекинетические способности от любой живой души, неожиданно открылся парню, с которым был знаком второй день? Может быть, на меня повлияла экстраординарная обстановка, а, может быть, дело было в самом Фере. Какая-то его черта мне определенно нравилась, я только не мог понять, какая. Именно она заставила меня рассказать ему о своем сне.

– Итак, Гил, – сказал детектив, – сейчас мы завтракаем. Что предпочтешь: овсяную кашу или яичницу?

Я, как и вчера, вновь остановил свой выбор на яичнице. Фер спустился вниз заказывать завтрак, я же пошел в душ. Только сейчас, намазывая шампунем голову, я неожиданно понял со всей остротой: старуха не просто представилась Изабеллой Торрес, она действительно была матерью Мануэля. Я сразу помрачнел. Изабелла могла состоять в той же секте. Почему-то от женщин, а особенно от матерей, ожидаешь бытовой практичности, трезвости мысли. Образ женщины вообще в моей голове не вязался с религиозной фанатичкой. А тут женщина-убийца, да еще убийца сына. Я напряг память и вспомнил Библию. Кажется, его звали Авраам, того еврея, что чуть не зарезал сына. В той истории, ему это велел Бог, но в последний момент небожитель остановил руку бедного отца. Как это похоже: современный Авраам, но женщина. И как ужасно.

Из душа я вышел помрачневший, но, безусловно, посвежевший. Я чувствовал в себе силы для нашего с Фером расследования: я хотел найти этого Рикардо Ньевеса и отыскать способ посадить его в тюрьму хотя бы лет на двадцать. Я понял, что по-настоящему хочу помочь Феру расследовать это дело.

– Мы поедем сегодня в Маледо? – спросил я детектива за завтраком, разделывая вилкой яичницу.

– Думаю, да. Ты видел Ньевеса или Доминго в телефонных контактах Торреса и Лопе?