– Советник Капитул. Гм… я так понимаю, это примерка? – он показал пальцем на Дебу – … но, тем не менее… тем не менее, стола – не просто наша одежда. Это наш символ. Свободные римлянки считают её предметом гордости. Многие из них сказали бы, что весьма оскорбительно видеть это на теле рабыни…

Я был смущён его фразой. Я совершенно не подумал об этом раньше. Плиния и Септимия, как казалось, смущены ещё больше.

Я кивнул.

– Это правда, и я благодарю сенатора за мудрое замечание. Я прошу прощения у достойных гостей и обещаю, что впредь не допущу подобного непочтения, – произнёс я и повернулся к Малле: – Немедленно снять!

Малла тут же подала знак рабыне – и они быстро удалились. Септимия последовала вслед за ними.

Я подозвал Плинию, и мы с ней подошли ближе к гостям.

– Достойный сенатор и его супруга окажут мне честь, если разделят нашу трапезу.

– Нет-нет, – повторил сенатор. Его лицо вновь приняло благообразное выражение. – Мы cыты. И, как я сказал, я зашёл лишь просто выразить тебе признательность лично от себя за поимку опасного врага Рима…

Я почтительно кивнул.

Он перевёл взгляд на мою жену и участливо поинтересовался:

– Как твоё здоровье, Плиния? Болезнь оставила тебя?

Плиния вздохнула и собралась ответить…

– Её болезнь подобно Борею, – опередил её я. – Треплет наш семейный корабль. Внезапно налетает и рвёт паруса, и так же стремительно уходит. Мы не знаем причин.

– А что говорит доктор Грациан?

Я вздохнул.

– Он делает всё, что возможно, и он весьма сведущ. Но, увы, как и мы, он не знает причину.

Папирий сочувственно покачал головой. На лице его жены, однако, я заметил, скорее, интерес чем сочувствие.

Возникла небольшая пауза.

Папирий огляделся.

– Я бывал здесь как-то давно. Ты был ещё мал. Я помню эти стены, когда твой отец приглашал меня. Но совсем не узнаю это место.

– Это правда, сенатор. Я перестроил дом. Можно пройти и посмотреть.

– Охотно. Пусть твоя жена сопроводит меня…

– Плиния, – попросил я.

Она кивнула и взяла сенатора под руку.

Я заметил, как Плиния, уходя, бросила мне через плечо тревожный взгляд. Они удалились.

Я подошёл ближе к Фабии.

Дождавшись когда они уйдут, я оглянулся по сторонам и тут же повернулся к ней, едва сдерживая себя:

– И у тебя хватает наглости приходить в мой дом!

– Она несколько поправилась, – ухмыльнулась Фабия, кивая в сторону моей жены. – Ей следует пересмотреть диету и заняться гимнастикой, или дочь винодельщика располнеет, а тебе придётся искать любовницу в Субуре.

– Замолчи…

– Ты мог бы быть полюбезнее. Мы всё-таки оказываем честь тебе.

– Честь мне? Сколько в тебе яда! Оставь при себе внимание моей семье…

Я огляделся. Поблизости не было слуг.

– Зачем ты это делаешь? Зачем ты здесь? – тихо спросил я.

– Чего ты шепчешь? Ты чего-то боишься? – с усмешкой произнесла она. – Муж просто просил меня сопроводить его.

– И ты его послушала! Ему же всё равно, ты знаешь. Ты хочешь сказать, ты покорно согласилась, хотя могла бы отказаться, найдя тысячу причин не появляться здесь!

Фабия пристально посмотрела мне в глаза. Тот же самый. Тот же взгляд за столько лет. Она опять усмехнулась.

– Ты говорил, что не держишь на меня зла. Ты лгал мне, Луций.

– Не тебе, не тебе говорить о лжи.

Фабия не ответила. Отвернувшись, она медленно направилась в дом. Затем остановилась и оглянулась, видя, что я стою на месте, как бы приглашая меня проследовать за ней.

Она проследовала к атриуму и там остановилась что-то наблюдая.

Я, подойдя, остановился рядом.

Из атриума раздавались детские голоса и смех.

Квинт сидел на краю бассейна рядом со светловолосой девочкой его же возраста. Оба свесили голые ноги в воду и о чём-то оживлённо беседовали. Это была её дочь. Эмилия была очень похожа на неё.