Вышел на балкон, постоял. Хорошо все-таки в природе, братцы.

Тихо, спокойно. Чего, спрашивается, человеку не спится среди ночи? А вот не спится человеку. Стоит под звездами, и черт его знает, что под этими звездами творится. И его большое сердце мерно, да нет, пожалуй, учащенно отстукивает мгновения обманчивой тишины. Неспокойно что-то в мироздании, тревожно. Да, что ни говори, приятно ощутить себя в центре событий.

К подъезду плавно причалила «Ауди-турбо», дешевок Сеня не признает. Сеня шумно выгрузил свой немалый объем. Ну хоть в смокинг облачиться не сподобился. Примчался спасать собрата по перу в спортивном.

Вы думаете, он мне поверил? Черта с два он мне поверил, пока я не усадил его в кресло и не дал ему в левую руку карандаш, а в правую – ручку. Он идиотски хихикал – уже лет двадцать ничего ручкой не делал, разве что в носу ковырял на писательских конвентах. «Че писать-то?» – спрашивает.

А у него левая-то уже пошла выводить. Вот, значит, какой у тебя, Сеня, почерк – женский, округлый, буквы крупные, разборчивые. Конечно, таким почерком по два романа в год не попишешь, диктофонщик.

Я зеркало приставил – гляди, мол, старик, чего выходит. Вышло вот что.

«Паскудный землянин! Влез не в свое гребаное дело. Уселся не в свое паскудное кресло. Откуда ты такой жирный выискался? Мы уже объявили один ультиматум. Теперь придется еще один. Хочешь иметь свой – давай, пиши. С красной строки. Гребаные земляне! Вы достали нас своей космической экспансией! Поэтому мы категорически требуем, по пунктам: во-первых, отключить все мобильные телефоны; во-вторых, отказаться от проекта космических гонок „Земля-Марс“; ну и в-третьих, перестать строить любые виды электростанций, кроме тепловых! А тепловых строить как можно больше! Что, писателишко, нравится тебе? Теперь давай, беги, ставь свою мерзкую цивилизацию в известность. Мы шутить не любим.»

Тут руки у Сенечки затряслись, карандашик на пол брякнулся. Сеня за сигаретку схватился. Ну это дудки. Курить – на лоджию.

По сто пятьдесят мы, конечно, накатили. Именно под звездами.

Сеня чем силен – деловой хваткой. Принял на грудь, засосал сигаретку, и родилось решение. Вытащил мобильник, и давай кнопки нажимать. Выпендрежник ты, Сеня: прическа полубокс – затылок в складках, златая цепь с немалым крестиком, мобильник всегда в чехле на поясе. У меня, например, в прихожей стоит телефон из мастерской самого Эдисона, редчайшая вещь, на аукционе купленная – и у меня деньжата водились. Но ведь мы, писатели – культурные люди, не пристало такими вещами как чемоданом размахивать.

А Сеня между тем дозвонился и договаривается, и красок не жалеет, умеет он объяснить, зараза. Я бы бекать-мекать стал, сбиваться с мысли. Не потому, что не умею говорить убедительно, а потому, что думал бы, что они там обо мне подумают – какие-то карандаши, послания, – и воображать, как они на том конце провода решают, что точно с психом разговаривают.

– Слышь, Сеня, – говорю, – это ты кому звонил?

– Ну это типа комитет.

– Неужели?..

– Комитет по контактам, комкон.

– Что-то я не слышал…

– А должен был. Ты же типа о космосе пишешь. В общем, сейчас они приедут. Давай пока водки, что ли. Да, и в кресло они сказали не садиться.

Сеня под водочку заскучал, пустился в глубокомысленные рассуждения о всяких странных явлениях – о сговорчивых редакторах, что ударились пропускать «левых» начинающих авторов, об издательствах, пустившихся издавать себе в убыток всякую лабуду под рассуждения критиков о каких-то духовных ценностях.

– Ты мне пылающую БКС выпиши, чтобы меня типа продрало!..