Прислушиваясь к удаляющемуся обиженному реву и треску веток, Роберт медленно опустил бэтган. У него дрожали руки. Ноги тоже дрожали, а когда он заговорил, оказалось, что и голос слегка дрожит.

– Ми-истер Би-инг… – позвал он, вглядываясь в траву.

Патрик сел, потрогал длинные царапины на щеке, встал и побрел к нему. Дикий разведчик сильно хромал, но все еще сжимал бэтган в правой руке. Дохромав до Роберта, Патрик Бинг молча взял у него оружие, направил оба бэтгана на кусты и нажал кнопки на рукоятях.

Секунда – и летучие мыши с победным писком вылетели из кустов, разделились на две стаи, стремительно уменьшились и исчезли в дулах.

Патрик посмотрел на Роберта из-под всклокоченных волос.

– Знаешь, что было бы, если бы ты нажал не на ту кнопку?

– Разве их несколько? – изумился Роберт.

Дикий разведчик молча сунул оружие ему под нос, и Роберт убедился, что на рукояти три кнопки. Надо же, а ему казалось – всего одна!

– Кажется, нам обоим повезло, что ты везучий, – сказал Патрик Бинг.

– Почему вы не выстрелили сразу из двух бэтганов?

– Если так палить, две стаи мышей могут передраться между собой. Лучше натравливать их с интервалом хотя бы в пять секунд… Если у тебя будет этот интервал.

– А если не будет? – живо спросил Роберт. – Плазмоганы надежнее, верно? И бластеры, да?

– В галактике полным-полно мест, куда не войдешь с бластером или с плазмоганом. – Патрик Бинг расстегнул и снял пояс с кобурами. – А это – стопроцентная органика, вон, даже контроль вашего космосити ее не засек.

Он снял куртку и бросил рядом с кобурами. Солнце, выйдя из-за облаков, жарило так, что Роберт то и дело машинально искал глазами пульт термоконтроля. Но никаких пультов на краю огромного поля, на которое теперь опустилась «Леди Удачи», не было. Зато здесь была настоящая невысокая трава с настоящими мелкими фиолетовыми цветами, настоящие стелющиеся кусты и настоящие крохотные существа, со звоном бьющиеся о прозрачный купол сгенерированного кораблем защитного поля – Патрик называл их мошка. Несколько раз сквозь купол прорывались пестрые птицы и проносились над головами людей, не боясь восторженных воплей, которыми встречал их Роберт.

– Сними ты свою шкуру, – посоветовал Роберту разведчик, вытирая пот со лба. – Или подожди на корабле, там есть термоконтроль. Ты уже помахал папе ручкой, он увидел, что ты жив-здоров, на кой тебе тут торчать?

– Нет, я буду с вами, – Роберт охотно стянул через голову серебристо-красный бадлон. – Можно еще попить?

– Скоро станет прохладней, – Патрик показал флягой на небо и протянул ее Роберту. – Я бы врубил внешний термоконтроль, но «Леди» не потянет и его, и защитное поле. По мне, лучше позагорать, чем кормить собой здешнюю мошку или мариноваться в каюте.

На поле медленно наползала тень космосити, который снова стал огромным, в полмира. Гарольд Сингер одобрил товар, и «Твердыня» со скоростью пяти миль в час опускалась на купленную им планету.

– Конечно, лучше позагорать! – согласился Роберт. – Я еще никогда не загорал под настоящим солнцем. Можно, я сорву цветок?

– Кто ж тебе не дает?

– На «Твердыне» ничего нельзя рвать в оранжереях и парках. Колется! – радостно сообщил Роберт, сунул палец в рот и сорвал еще один колючий стебель с фиолетовым цветком.

– Только не говори, что ты еще ни разу не высаживался на кислородной планете, – сквозь длинный зевок сказал Патлатый Патрик.

Честно говоря, Роберт еще нигде не высаживался: если «Твердыня» выходила на орбиту какой-нибудь планеты и отец отправлялся в челноке по делам, а тетя – за покупками, его никогда не брали с собой, чтобы «не путался под ногами». Правда, в таких случаях ему разрешали подняться в обзорную рубку и посмотреть на планету с гиперприближением… Но одно дело – глядеть на объемные изображения лесов, городов и полей, представляя, каково там быть, а совсем другое – сидеть на всамделишном поле, пусть даже солнце над ним жарит, как в разладившемся солярии.