Я не могу уйти, пока князь сам не отпустит меня.

Я не могу слышать голоса Ветров.

А Ветра не слышит меня.

Шаги князя прочно ассоциируются с болью. Спешит… Мальчишка, заслышав эхо, поднимается и благоразумно отходит от двери. По-моему, он выглядит более напуганным, чем пару минут назад. И вскоре я понимаю причину этого страха: князь Володар, увидев сына живым и здоровым, вместо того, чтобы обрадоваться, отвесил ему такую оплеуху, что даже у меня в ушах зазвенело.

- Отец… - К чести Вальрика, он не заплакал, - я…

- Нарушил приказ. Опустился до воровства. Позволил любопытству взять верх над благоразумием. Вон.

- Но…

- Вон, я сказал! – взревел князь, и Вальрика точно ветром сдуло.

- Ну? – Это уже относилось ко мне.

Молчу. Опыт подсказывает, что лучше не открывать рот до тех пор, пока не задан конкретный вопрос.

- Сюда иди. На свет. Теперь говори, почему не убила? Знала, что мой сын?

- Нет. Сначала не знала.

- А потом, значит, сказал?

- Да.

- Один пришел?

- Нет.

- Кто еще?

- Двое. Имен не знаю. Сказал, что братья. Пошутили.

- Пошутили… идиоты... И этот хорош. Выпороть, чтоб неповадно было… хотя пороли уже… - князь почесал бороду. В этот момент он выглядел почти безопасным. – Послал Господь сынка на старости лет… учили его, учили, и без толку.

- Может, не так учили?

Прикусываю язык, проклиная себя за излишнюю болтливость. Князь хмурится, долго смотрит исподлобья, потом мрачно замечает:

- А ты, значит, знаешь, как надо?

Молчу. Князь Володар некоторое время мрачно буравит меня взглядом, потом разворачивается и уходит, и так же медленно тварь на шее сжимается, перекрывая доступ воздуха. Это наказание за излишнюю болтливость, к счастью недолгое, когда легкие начинают трещать от напряжения, тварь ослабляет хватку, позволяя вдохнуть толику воздуха. И снова сжимается.

Володар не любит, когда ему перечат.

Все-таки я его ненавижу.

Впоследствии я пришла к выводу, что именно этот случай предопределил дальнейшее развитие событий.

Три дня относительно спокойного существования и были более чем наградой, а на четвертый день тьма, окружавшая меня, всколыхнулась, предупреждая, что кто-то идет. Стражник. Один. Жаль. В последний раз кровь мне давали почти неделю назад. Не так давно, на свободе я питалась гораздо реже, но здесь холодно. Очень холодно. А сил почти не осталось.

Стражник еще возился с замком камеры, а я уже слышала его запах. Ильяс. Здоровенный малый, сильный и быстрый. В другое время я только порадовалась бы встрече с подобным противником, а сейчас… Сейчас мне уже все равно.

- Эй, ты! – стражник стоял на пороге, не решаясь зайти внутрь. - Выходи давай!

Ильяс осенил себя крестным знамением. Глупый. Для да-ори этот дурацкий обряд не большая преграда, чем чеснок, который люди развешивают на окнах.

- Давай, быстро. Тебя князь кличет, – парень помахал перед собой факелом. Ну-ну, много ему это факел поможет. Эх, пугануть бы его. Вынырнуть из темноты перед самым лицом, и зубами возле шеи щелкнуть... Так ведь Володару донесет… да и вообще, Ильяс – парень не вредный. Никогда надо мной не издевался, а один раз даже хлебом угостил, и факел, когда дежурил, оставлял. Нет, Ильяса обижать нельзя. Поэтому я подошла, как полагалось, медленно и с руками, поднятыми вверх. Он облегченно вздохнул.

- Ты это… я отомкну и давай вперед… Только без шуточек. Понятно?

- Понятно.

Вперед, так вперед. Даже интересно, что там, за пределами камеры: до сегодняшнего дня меня выводили разве что в пыточную, которая этажом выше, но в подобных случаях Володар являлся самолично.

Ильяс нервничал и не пытался скрыть свою нервозность, а меня завораживало биение его сердца. Тук-тук-тук. Быстро-быстро, мечется в груди маленькая пташка, просится на волю… Одно движение и пичуга обретет свободу… будет кровь, много горячей, ароматной крови, которая согреет, успокоит...