– Повторяй за мной слова, Корн, – сказала она и закрыла глаза. – Via mer der sentro… Via…Via…

Корн практически бездумно повторял эти фразы, чувствуя, как в сердце что-то вскипает. Было немного неприятно сначала, пока не прозвучали последующие фразы.

– Via… Via…nir miro, Via Vira… – на первом этом слове у Корна, чуть не отнялись ноги. Сердце начало бешено биться и рваться из груди. Вены сквозь кожу начали светиться, а сердце белым сиянием показывало все сосуды и клапаны. Стало внезапно очень больно, оно было в огне, все его сердце, он видел, как внутри что-то шевелится, виляя тремя хвостами-кисточками. – Vira… Vira… viamon. – Глаза Корна расширились, и он упал на колени.

– Держите его. Не дайте упасть в обморок. – кричала жрица. Девочки повиновались ей и мигом подплыли к нему, схватив его за руки с обеих сторон. Они держали крепко и грубо, словно это были не девочки, а взрослые мужчины.

Огонь сердца начал распространяться к позвоночнику. Внутри он почувствовал что-то лишнее, как будто в голове, где-то в глубине появился новый мыслительный отдел, а на спине росли новые позвонки, новые хрящи и все укладывались под кожей. Боль была невыносимой, острой, такой, словно изнутри его резали заточенные ножи, проводя полосы и укладывая туда новые кости. Он слышал это своим телом, даже не ушами, как хрустели и перестраивались его кости на спине. Корн медленно поднял голову. Волосы упали ему на глаза. Кто-то убрал ему их за ухо и присел на корточки рядом.

Это была Нора. Ее взгляд был таким же холодным и отстраненным, но внезапно она заглянула ему прямо в глаза.

–Через это проходят все. И ты пройдешь, – прошептала она уверенно, стараясь его немного ободрить, что вышло довольно плохо, ведь интонация ее осталась все той же бездушной.

Боль вновь нахлынула на него и неожиданно для себя Корн оскалился, словно лесной волк, и зарычал. Он вырвался из рук девочек и упал на руки. Его зубы обратились в волчьи клыки.

– Нора! Нельзя прерывать посвящение! – закричала жрица.

Корн глазами полными злости уставился на Нору и хотел было на нее броситься. Девушка сложила пальцы в знак и хотела было ударить в него печатью, но внезапно Корн зажмурился, замотал головой и вновь зарычал, но уже тише, словно сопротивлялся самому себе. Он стал спокойнее и этим воспользовались ученицы жрицы. Они вновь схватили его за руки, но уже крепче.

Взгляд Корна переплыл к жрице, которая теперь стояла к нему спиной. Корн чувствовал себя беспомощным и бессильным перед тем, что происходит. Он чувствовал каждое шевеление животного в своем сердце и иногда это отдавалось тупой болью в груди. Кости перестали перестраиваться, после чего жрица воздела руки вверх. Корна привлекла ее спина. В окружности сверкающих разными цветами рун находилось изображение острого клинка с ярким камнем на острие. Все это стало мерцать и переливаться, ослепляя Корна. Почудилось ему или это были галлюцинации, вызванные болью и желанием упасть в обморок, клинок отслоился от ее спины и обрел объемные формы. Лезвие сверкало в свете кроваво-красной луны, которую Корн видел из проема. Она манила его взгляд, окрашивая небеса в рубиновый оттенок. Луна была такая прекрасная и в его мыслях аппетитная.

Кинжал левитировал над головой жрицы, вращаясь при движении ее пальцев. Ниурин обернулась так, что была видна вся ее спина и отчасти лицо. Маски не было. Рот жрицы был полон острых зубов. Взгляд мрачный, серьезный и задумчивый. В глазах читалось, будто она видела Корна насквозь, чувствовалось, как она читает его без зазрения совести. Всю его жизнь. Прокручивает ее в голове Корна. Внезапно он ощутил резкий прилив агрессии. Корн поднял взгляд и посмотрел ей прямо в глаза.