– Тот ублюдок, что ударил мою любимую женщину, – ответил Стизор, за что получил несколько неожиданных и очень сильных ударов по лицу.

– Я еще не нашел твоих женщин, – отвечал мужчина, – но как только найду их, поступлю с ними так же, как вы поступали с нашими женщинами.

Стизор сплюнул ему под ноги сгусток крови вместе с зубом. После чего нащупал языком ноющую пустоту на месте выбитого зуба. Жаль, что передний, он бы еще Стизору понадобился.

– А к тебе я буду приходить каждый день! – не дождавшись какой-либо реакции от северянина, продолжил туземец. – И каждый раз я буду отрезать тебе по одному пальцу. Хотя нет! Так они у тебя быстро закончатся. Буду отрезать по одной фаланге. Так мы продлим это удовольствие. А начну я с больших пальцев ног, чтобы ты далеко убежать не смог, если вновь решишь попытаться выбраться отсюда. О да! Попробуй сбежать! Это будет здорово. Ты будешь в муках бежать отсюда, и когда у тебя в груди уже заблещет надежда на спасение, я отыщу тебя и верну сюда вновь.

Стизор продолжал молчать, а его истязатель достал металлические щипцы, которые островитяне сами ранее неоднократно использовали для ампутации языка или конечностей провинившихся рабов. Когда он подошел к нему ближе, Стизор оттолкнулся левой ногой от стены, подтянулся руками на веревке и нанес хороший удар коленом по голове туземца, хотел его обхватить ногами за шею, но от сильного удара тот отлетел в другую сторону, и Стизор уже не смог дотянуться до него.

Мужчина встал на ноги и тоже сплюнул на глиняный пол свой зуб. После чего он налетел на связанного островитянина с такой яростью, что Стизор потерял счет его ударам и в один момент даже перестал пытаться уворачиваться от его кулаков, поскольку сил на это не осталось.

Все его тело ныло, а в глазах все расплывалось. Он был уже в полубессознательном состоянии, когда туземец таки свершил задуманное и откусил острыми щипцами ногтевую фалангу большого пальца на правой ноге Стизора.

Уже который день сохранялась ясная теплая летняя погода. Солнце светило высоко в небе. О ночной битве в Зодвене свидетельствовали только столбы дыма, поднимающиеся от тлеющих пепелищ, а также разрушенные части городских стен и домов. Большинство горожан, как и кривенцев, были заняты оказанием помощи раненным во время сражения и подготовкой к захоронению павших бойцов. Воины Агвинара, которые, в сравнении с другими участниками битвы, понесли совсем небольшие потери, закончили свои дела в городе и теперь занимались охотой, а своей добычей щедро делились с нуждающимся в еде населением Зодвена.

Люди поначалу неохотно принимали от вчерашних врагов пищу, но учитывая, что в суматохе войны и полуразрушенного города еды не хватало, они были вынуждены принимать дары от воинов Агвинара, которые вели себя достаточно дружелюбно. Олун возмущался, почему это Агвинар делится пищей с врагами, а не с его людьми, на что Агвинар ответил, что согласно предварительной договоренности, теперь жители Зодвена в его подчинении, поэтому он обязан о них заботиться.

Ближе к вечеру на рыночной площади, где собралось много горожан за дарами от короля-мага, Агвинар выступил с речью.

– В первую очередь, – начал свою речь Агвинар твердым, уверенным голосом, и в нем не было ни нотки враждебности или злости, – я хотел бы извиниться за всех нас, за королей. Ведь именно из-за наших личных дел пострадали вы, мирные горожане и преданные воины. К сожалению, случившееся не исправить. Павших уже не вернуть. Что сделано, то сделано, хотя я лично изначально предлагал вашему королю сдаться, дабы сохранить жизни тысячи ни в чем не повинных людей, но его личные мотивы и его жадность унесли столько жизней. Мы все виновны перед вами, и я понимаю, что одних извинений здесь недостаточно. Ведь еще все беды не закончились. Несколько веков ваш город жил под мирным небом благодаря защите магов, но этих колдунов теперь не стало, и как только Зодвен лишился этой магической защиты, он не выдержал даже одной ночи. Ваш король не сумел защитить вас без помощи магов Черной скалы.