полтора диаметром. С задней стороны виднеются грубо прочерченные в металле мелкие буковки, складывающиеся в какую-то молитву, а спереди, уже гораздо пристойнее отчеканен символ фидеосианской веры – круг, в который был вписан так называемый напрестольный крест, верхняя и боковые перекладины которого рисовались небольшими кругами, а вниз уходила ножка или опорный столб. Подбросив на ладони этот отличительный знак, я повесил медальон на шею, заправил шнурок под стоячий воротничок сутаны и шагнул к небольшому зеркалу. Оно давало мутноватое изображение, но всё же разглядеть себя было возможно во всех деталях.

Из зеркала на меня смотрел высокий и совсем молодой патер, на вид которому с трудом можно было дать лет семнадцать-восемнадцать. Ну не виноват я в том, что местные предпочитают стареть чуть ли ни сразу с пелёнок, а не взрослеть. Так что я тут выглядел лет на шесть-семь моложе своих двадцати четырёх. Да и понятия о возрасте у арнаю совсем другие… Крепкую фигуру, больше свойственную какому-нибудь оруженосцу, скрывало просторное одеяние. Лицо с тонкими, мягкими чертами здесь назвали бы породистым и, почему-то, аристократическим. Уж не знаю, с чего вдруг. Видел я их аристократов – рожи кирпича просят, на него же, кирпич, и походят. Впрочем, бывают и исключения, это я тоже видел. Нахмурив брови и сжав губы, я попытался придать своему лицу нарочито высокомерный вид. Попадались мне тут такие – только-только облачившиеся в сутану патеры. Получилось смешно, и я невольно улыбнулся. Ладно, будем действовать по обстоятельствам. Повертев головой, пригладил чуть волнистые, тёмно-русые волосы, успевшие отрасти после короткой стрижки. Свой любимый хвост пришлось отрезать ещё по прибытии. В Вестарии мужчины крайне редко носили такие причёски. Взлохматив чёлку, я поморщился. Вот чего точно не люблю, так это лезущие в глаза волосы. Взяв со столика бритву, которую здесь называли опасной, наверное нападает на кого-то, у меня в руке лежала смирно, аккуратно укоротил чёлку. Вот теперь хорошо. Взгляд встретился с жизнерадостными, чуточку иронически прищуренными карими глазами.

Многие люди, особенно вестарийцы, опасаются смотреть самому себе в глаза, дескать, можно затеряться в глубинах собственной души. Наверное. Не могу сказать наверняка. Но для творца такой опасности точно не существовало. Нас учат предельной честности с собой и пониманию собственных чувств, побуждений, реакций и мотивов поступков. Глубины своей души хорошо знакомы любому мало-мальски опытному арнаю.

Почесав гладкий подбородок, тут я был солидарен с местными порядками для патеров, поправил воротничок и потренировался в махании рукой…, прошу прощения, в навыке осенять себя или кого-то священным символом. И не надо так хихикать. Сами сперва попробуйте, а уже потом хи-хи.

Действие сие, скажу по секрету, мудрёнее лоцманских карт южных архипелагов, которые лежат чуть ниже ноостарийского континента. Островов там целая тьма, а маршруты, ну вот точь-в-точь как фидеосиане руками машут.

Начнём с того, что махать надо по-разному, смотря кого собираешься благодатью осенить, себя или кого-то другого. Если кого-то, то движешься справа на лево. А вот когда осеняешь знаком сам себя, то движешься уже наоборот – сперва от живота рисуешь большой круг слева направо, помещая в него туловище и голову, когда круг замыкается, рука идёт наверх до центра груди, откуда уже по тому же правилу рисуется круг перед левым плечом, затем перед правым и в конце кругом очерчивается лицо и верх груди, рука на миг замирает у сердца.