– Не трогай!.. – смог наконец выговорить Фурье. – Мерзавец чуть не сломал мне шею! – буркнул он чуть погодя, отдышавшись и напившись воды.

– Кто этот человек? И что вообще творится? – мрачно спросил Юстэс. У него и так было скверно на душе после того, как погиб император, а тут еще это!

Вместо ответа монах взял некий предмет, напоминающий огромные ножницы, и ловко орудуя им, вскрыл убитому грудную клетку – так, будто занимался подобным всю жизнь.

– Видишь? У бедняги нет сердца.

Преодолевая отвращение, юноша осторожно взглянул туда, куда указывал монах.

– Пресвятая Дева!.. Как такое возможно?! – он поспешно перекрестился.

– Возможно! – сердито ответил Фурье. – Не знаю – как, но сталкиваюсь с подобным не в первый раз… Полей мне на руки. Да аккуратнее!.

Вымыв руки и вытерев их насухо, он велел позвать остальных. Останки несчастного солдата завернули в кусок материи, тайно унесли подальше от лагеря и сожгли.

Вернувшись, Юстэс забрался в свою палатку и попытался заснуть, но видения гнали сон прочь. Кликнул оруженосца, велел принести вина. Лишь опустошив тяжёлый бурдюк, он сумел забыться и проспал до вечера.

Разбудила его возня у входа: неясные голоса, бряцание оружие… Схватившись за меч, он одним рывком поднялся на ноги, но тут перед ним появился Фурье.

– Что случилось? – встревожено спросил юный рыцарь, но монах сделал успокаивающий жест и велел убрать оружие.

– Юстэс фон Гилленхарт, – торжественно спросил он, – готов ли ты послужить Богу, королю и всем честным людям?

– Император вообще-то умер! – напомнил юноша, силясь собраться с мыслями.

– Король умер – да здравствует король! – досадливо отмахнулся монах, недовольный тем, что его перебили. – Войско крестоносцев простоит здесь ещё несколько дней, а может и больше. Тебе же, друг мой, надо бежать. Немедля!.. Доберёшься до Акры – крепости на берегу моря, там мой человек скажет, что делать дальше.

– К чему такая спешка? И зачем мне…

– Мальчик мой! Скоро здесь будет стража – мои недруги уже успели сообщить о вчерашнем. Ты же не хочешь взойти на костёр по обвинению в колдовстве?

– Что?!

– Да!.. Ведь только мы с тобой знаем, что убитый не имел сердца; мои недруги уж постараются представить это дело как убийство. Или что-нибудь похуже… Я-то сумею отбиться, но из тебя сделают козла отпущения, чтобы навредить мне! Ещё и гибель императора припишут!.. Я обязан тебя спасти!

– Что за вздор! – заорал Гилленхарт. Он всегда был вспыльчив, и теперь одна только мысль о том, что его – истинного христианина, верного сына Церкви, – могут преднамеренно и несправедливо обвинить в делах богопротивных… Это приводило его в неописуемую ярость!

– Ты должен бежать… – сухо и деловито повторил монах, словно всё было предрешено заранее.

Юноша заметался по своему скромному жилищу, ломая и круша всё, что попадалось под руку. Фурье молча наблюдал за ним.

– Нет!.. – прорычал вдруг Юстэс, останавливаясь. – Нет. Я – никуда не побегу. Честь – дороже жизни… Сбежав, я дам тем самым подтверждение своей вины! Нет!.. – лицо его просветлело. – Останусь здесь и сам разберусь с клеветниками. Пусть Господь нас рассудит. Я – невиновен.

– А знаешь ли ты, сколько таких вот невиновных уже отправилось в рай? – свистящим шёпотом поинтересовался монах, закипая. – Хочешь умереть? Так умри же!.. Но не лучше ли совершить перед тем парочку подвигов во славу Господа, нежели погибнуть бесславно, навеки покрыв имя своё позором?

– Я принял решение! – твердо возразил юношаю – И от слова своего не отрекусь.

– Хорошо. Выгляни наружу… – спокойно предложил Фурье; в голосе его было нечто, заставившее упрямца подчиниться.