– Ты видел северные звезды ночью?

– Нет, я спал как убитый. Мне только снились сны, но я их не помню.

Старик только улыбнулся. Слишком часто он улыбается, интересно, насколько у него накаченные щеки?

– Посмотри в окно: какая прекрасная погода! Как искрится снег и…

– Там нечего смотреть, – прервал его я.

– Ты хочешь узнать, что было дальше?

– А, Гесна. Ну что ж, скоротаем времечко. Когда я попаду на станцию?

– Скоро, не волнуйся. Зато пока ты не замерзнешь в снегу. Так вот, на чем я остановился?..

                         * * *

Буран до боли хотел занять трон, ему не терпелось стать царем. Он знал, что народ не знает своего будущего правителя, знал, что не во всем хорош; но Буран также знал, что это – его призвание, и худшего он не достоин. Царевич часто проводил время с отцом, однако же, эти встречи не были встречами родителя и сына: Мороз и Буран общались лишь как учитель и ученик.

И вот наступил день коронации старшего царевича. В замке собралось много людей, и все они были равны, всех сравнял Север. Огромный тронный зал со сводчатыми расписными потолками наполнил шум, цветные одежды, блестящие глаза. Звучало так много голосов, что все они сливались в единый хор, единую песнь живого дыхания. Между рядами улыбающихся взрослых змейкой ныряли шаловливые дети, кричали что-то на своем собственном, не понятном их родителям языке.

Как только на балкон вышел царь Севера, Мороз, кругом все стихло, и даже природа затаила дыхание. На голове у него была высокая корона из серебра снегов, золота солнца и хрусталя ветров. Следом за отцом из дальних комнат дворца выступил Буран, выше Мороза на голову, на лице у него читались решимость и терпимость.

– Этот молодой человек, – произнес царь Севера, и голос его эхом отдавался от каменных стен зала, а внизу стояли люди с поднятыми головами, внимая каждому его слову, – считает, что он достоин Севера и Вас. Он стоит здесь, моя кровь, но заслуживает ли он этой чести? Север молчит, я не слышу его ответа. Его уста заперты, а ключи – у Вас, его детей. Скажите, северяне, станет ли он царем или навеки покинет наш дом?

И бездна голосов раздалась ему в ответ: «Север принимает нового царя!» И, казалось, огни зажглись еще ярче, а небеса окрасились в цвета торжества. Но вдруг среди этих миллионов раздался отрывистый крик: «Север отрекается!» Мороз остолбенел.

– Кто произнес эти слова, выйди на свет и повтори отречение! И тогда мой сын навсегда будет изгнан с Севера, – Мороз склонил голову и покосился на Бурана. Тот стоял прямо, но бледнее обычного, крепко сжав красные губы, широко открыв потемневшие глаза.

В зале, словно спертый воздух, повисла тяжелая тишина. Холод наполнил весь дворец, схватил за горло звездную ночь, проник в сердца северян. Никто не вышел из толпы, никто не повторил своих слов.

– Повтори отречение! – вновь воскликнул царь. И снова тишина, – Что ж, тогда… Приветствуйте нового царя, приветствуй его, Север!

И зал вскричал радостью, заливаясь хохотом стройных звезд. Мороз снял корону, высоко поднял ее над головой, показывая всему миру, небесам, заснеженной земле. Он подошел к сыну, покорно склонившему голову и, надевая ее на Бурана, произнес слова, что в общем хоре голосов были слышны лишь новому царю: «Сам Север произнес отречение. Плохая примета, мой сын».

И всю ночь радовался и плясал народ, всю ночь по Северу гуляли песни, которые разносил ветер. Но ветер нес и плохую весть, которая не достигала человеческого слуха…

И новому царю было не до веселья. Буран вошел в комнату с камином, где обычно собирались царские дети по вечерам, с трудом контролируя свои чувства. Как только за ним закрылась дверь, Гесна кинулась к брату, вся в слезах.