– Если Сато уведет конницу, кто же с тобой пойдет в наступление?! – возмутилась Оити, пытаясь поймать взгляд брата.

– Для моего маневра хватит и две дюжины всадников.

Оити, похолодевшая и бледная, чувствовала, как леденеют пальцы рук от столь сумасбродной тактики. Она еще мгновенье всматривалась в глаза брата, но не нашла там ни страха, ни сомнений, потом ловко вскочила в седло, натянув жестко поводья, заставив коня танцевать.

– Сбегаешь к мужу? – вопросил генерал бесцветно, отвернувшись, точно испугавшись, что Оити разглядит в его взгляде огонь ревности, безжалостно обжигающий всю грудную клетку.

– Он ждет моего возвращения. Если я не появлюсь в скором времени, он примет решение отправить к Одаке отряд, и тем самым будет втянут в конфликт. Я не могу этого допустить.

Сабуро улыбнулся с иронией и, наконец, нашел в себе силы заглянуть в глаза сестре. Глаза, которые не могли скрыть тревоги и волнения за судьбу всех здесь собравшихся. За его, Сабуро, судьбу в частности.

– В таком случае, не смею задерживать.

Оити медлила, как будто разочарованная тем, что брат совсем не проявляет настойчивости, не пытается ее уговорить остаться. Женская вредность в ней диктовала свои правила. Она показательно отвернулась и уже собиралась направить коня прочь из лагеря, когда на холме показались первые ряды строем марширующих армий Каи и Этиго. Тень улыбки тронула тонкие губы девушки, но она тут же мысленно одернула себя. Покинуть лагерь Цитадели сейчас значило бы привлечь к себе внимание, привлечь внимание к их месту стоянки.

– У тебя еще осталась та бутыль тсусимского саке? – осведомился Сато, разглядывая многотысячное войско врага, выстраивавшееся на расстоянии от лагеря Имагавы ровными порядками.

– Храню для хорошего повода.

– Если доживем до завтрашнего дня, я желаю претендовать на сей божественный нектар, – рассмеялся рыжий.

До кряжа, где Цитадель разбила свой скромный лагерь, долетал вой боевых труб, бело-черные группы асигару Имагавы выстраивались в несколько рядов, держали копья и луки наготове. Воеводы верхом кружили меж их рядов, выкрикивая приказы, а на другом конце лагеря всадники с истеричной быстротой снаряжали своих боевых коней. Все выглядело так, будто мирным путем эта удивительная встреча не разрешится ни при каких условиях.

Такэда и Уэсуги отделились от своих войск, направились к линии соприкосновения с вражеским лагерем. Встречать их выехал Мацудайра Мотоясу собственной персоной в сопровождении другого не менее важного военачальника.

– Напрасно вы явились сюда, – сказал молодой самурай громко и с угрозой в голосе. – После вероломного вторжения в Идзу Имагава от вас мокрого места не оставит, – посулил, закинув на плечо громоздкий молот – столь не характерное оружие среди общепринятых.

– Вероломством было отменить торговое соглашение с Каи, поставив все мои владения в невыгодное положение! – вспыхнул Сингэн. – Я желаю говорить с Ёсимото лично.

– Не может быть и речи, – фыркнул чванливо юноша.

– Он думает, что Татсусиро так просто отдаст провинцию, за которую бился, точно лев, несколько лет подряд?! Вы не знаете с кем имеете дело. Пусть вас не вводит в заблуждение факт его малочисленного войска…

– Ты привел сюда свою армию, чтобы нашептывать предостережения, Такэда? С чего бы тебе заботиться о нашем положении, будь добр объяснить, – хмыкнул насмешливо Мотоясу.

– Мы хотим обсудить с Имагавой возможность объединить силы против Цитадели здесь и сейчас, – заговорил сдержанно Уэсуги.

– Здесь и сейчас вы вылезли на холм всем скопом, чем, несомненно, спугнули Татсусиро Сабуро. Он не настолько безрассуден, чтобы лезть в столь адское пекло.