Разгромленный караван не остался незамеченным. Прямо сейчас, взяв курс на Ух-Нод, по ночному лесу неслись боевые упряжки…

Глава 5

– Прошу, не надо… – взмолилась рухнувшая навзничь Хризальтера. – Я слишком молода, чтобы умирать. Мне всего девятнадцать тысяч лет. И я так много ещё не успела…

– …

– Молчишь? О, как же ты суров … – теряя взгляд в закатном багрянце облаков, демонесса протянула к небу когтистые руки. – Там, наверху… настоящий пожар. В месте, откуда я родом, нет ни солнца, ни луны… Лишь сияние душ… Но я видела миры, у которых было сразу по три светила. Хочешь, я покажу их тебе? Вернее, то, что от них осталось… – лилово-сиреневые глаза, похожие на два аметиста, стиснул насмешливый прищур. – Я бываю такой неосторожной…

– …

– Всё то же зловещее молчание… Мне становится не по себе. Скажи уже хоть что-нибудь, – отвернув лицо от небес, Хризальтера посмотрела на лежавшую в луже крови седую голову с торчавшими из глазниц обсидиановыми кольями. – Ах, как я могла забыть: ты не можешь. Жаль. Впрочем, не особо. Ты был плохим собеседником, скучным, как душа праведника. Хотя разжечь во мне интерес тебе всё же удалось… – оттолкнувшись крыльями от мостовой, демонесса вновь оказалась на ногах. – Владыка считает, что сокрытое за этими воротами вернёт мне первозданную мощь. Я заинтригована…

Внезапно Хризальтера закружилась в грациозном танце на одном копыте, одновременно напевая нечто похожее на детскую считалочку:

«Стены в рунах – тень не пустят,

На вратах висит печать,

Но всяк замок имеет устье,

Секрет незримый – для ключа.

Его найти не сложно будет,

Ведь люди Древним не чета.

С меня терпенья не убудет,

На ключ охота начата!»

Демонесса залилась звонким смехом, а затем, раскинув руки, упала на мостовую, провалившись в собственную тень, словно в бездонную пропасть, – радостное эхо облетело залитую кровью крепость и затихло где-то у потресканной арки, на которой болталось подвешенное за ногу обезглавленное тело…

* * *

Над заснеженным лесом алой полосой забрезжил рассвет, скатился по холмам и ударил в запертые ставни бревенчатых домов. Джон проснулся от тонкого, как игла, розового луча, что, продравшись сквозь щель и толстенное стекло, впился в правое веко. Однако такое пробуждение было на порядок приятнее, чем неожиданное знакомство с поленом. О нём следопыт вспомнил сразу, как повернул голову: даже на ком тряпья, мягкий, будто свежевыпеченный хлеб, шишка отозвалась тягучей болью.

Джон лениво перевернулся на бок, разлепил глаза и едва не вздрогнул, столкнувшись нос к носу с Лайлой. Лёжа напротив с подложенной под голову рукой, она молча смотрела на следопыта.

– Ты чего? – ляпнул он первое, что пришло в потревоженный разум, стремительно перебиравший ватные мысли.

– Охраняю твой покой… – на лице вампирши мерцали тусклые отсветы печи.

– А. Ну да… – Джон расслабился. – Не проснулся ещё… – шлёпнув себя ладонью по лбу, он прошелестел пальцами до подбородка, смахнув остатки липкого сна.

– Выспался?

– Стыдно признаться, но… да. А ты за всю ночь и глаз не сомкнула, – виновато констатировал следопыт, после чего ласково коснулся плеча девушки. – Всё. Бери подушку и отдыхай, – он приподнялся на локте. – Моя очередь стеречь твой сон.

– Я не устала.

– Как так? – вскинул бровь Джон.

– Если только самую малость… – воздев взгляд к его настороженному лицу, скромно ответила Лайла. – Но это не стоит того, чтобы пропускать завтрак. Хотя и не особо голодна…

– Не здоровится? Может, болит что? – всматривался в сумрачный лик воин.

– Тело здорово. А вот душа… болит, – вампирша тихо вздохнула. – Вчерашние печали нагнали праздный разум. Речи, как и хмель, могут ненадолго принести успокоение. Но я предпочту не сбегать от заслуженной кары.