Теперь он понял. Темная - высший демон.

Демон, которого он незаслуженно ударил. Обидел. И не мог найти. А демоны, как и вампиры, не прощают обид никому.

Он еще раз осмотрел все выходы из тронного зала и наконец нашел дверь, которая изначально якобы была открыта. Вышел в запасной коридор и поднялся на чердак.

Здесь царили древние вещи его предков, совсем не покрытые пылью. Он заметил легкий след бытовой магии.

Магии, которую его защита приняла как собственную.

Досадно! В отношении Иниры привычный уклад жизни разрушался на глазах, Киан не имел возможности ее контролировать.

Он осматривал старые вещи, которые помнил с детства. Когда-то он и сам любил сюда сбегать. Внешне чердак походил на нагромождение хлама, старой мебели, картин, с которых смотрели звери или не относящиеся к роду Монур другие темные. Отдельно лежали головы и чучела светлых и темных зверей, уже не модные наряды и ткани, уложенные в сундуки. Благодаря магии здесь ничего не портилось. Даже некоторые трофейные мечи и прочее оружие, неучтенное золото припрятано именно тут как наследство с незапамятных времен.

Как-то Николь заглянула сюда и пожелала все выбросить и сжечь, а поскольку в замке не могла повредить вещи - настолько охранная магия блокировала ее способности, то привела слуг и велела все вынести на улицу. Прибежала экономка и воспротивилась - мол, только с разрешения господина. Ох, и скандал же был! Киан в то время находился недалеко, услышал и пришел на шум.

Когда Николь заявила, что это все хлам и нужно сжечь, ответил только одно: " Вон отсюда". Естественно, вампирша обиделась как и в этот раз, укатила на пару недель.

Он проходил все дальше по чердачному помещению, замечая вещи, ранее населявшие дом, и те из них, которые уже видел ребенком на этом чердаке.

Особым его расположением пользовался старый, потертый, но все еще мягкий диван, он прошел к нему, потому что вспомнил, как убегал сюда, а мама здесь находила его и читала старые книги по магии специально для маленького сына.

Эта книга все также лежала на столе. Воспоминание накрыло его так явно, что он коснулся переплета, вспоминая мягкие мамины руки и то, как она держала именно эту книгу.

И вдруг увидел малышку. Она свернулась калачиком в самом углу дивана, прикрытая старым пледом. Спала. Черный чуть вьющийся волос, маленькое детское лицо, еще немного красное от пощечины, но уже зажившее, худые тонкие руки.

В этот момент Киан ненавидел себя. Он присел рядом на корточки, коснулся ее волос и прошептал:

- Прости...

Она проснулась мгновенно. Он тоже просыпался так, когда Николь спала рядом и делала малейшее движение.

Серьезный взгляд синих глаз и малышка закрыла его рот рукой, не желая слышать ни извинений, ни оправданий, вообще ничего.

Он вздохнул, испытывая вину. Но малышка вдруг доверчиво обняла его за шею, перелезла к нему на руки, и спрятав личико на плече, прижалась к вампиру.

- Меня нельзя так обнимать. Тебе не говорили, что вампиры кусаются? - спросил Киан уже сдерживая себя - собственная кровь стучала в висках, а на ее шейке такая нежная жилка...

А еще она так доверчиво прижалась к нему, прощая. Что он сам обнял ее. Захотелось ее крови, захотелось подарить ей нежность через укус. Но нельзя. Вообще нельзя, он понимал, насколько она опасна для него. Опасна, как фанд на охоте, и даже больше.

Он бы не поверил, что ребенок может так влиять на вампира. Он абсолютно равнодушен не только к детям, но и к прочим. Вообще почти ко всем, кроме своего прайда.

Но что с ней такое? Она смотрит на него как на близкого родственника, которого с детства знает и которому всегда верит. Даже если он не верит ей. И вот это ее абсолютное признание его личности как родного, заставляет столетнего вампира относиться к ней иначе.