Во время этого краткого полета произошло нечто странное. Мои уши словно налились водой, как тогда, когда Ангел развозил нас на твоей машине; сквозь эту толщу послышались несколько коротких пронзительных выкриков, один за другим; мои глаза опустились и уловили в мутной снежной воде отражение чего-то большого, цветастого, на изображение этого существа не хватило бы даже октавного спектра… Или мне показалось?

Я приземлилась на другом «берегу» искусственного озерца, повернула голову и едва успела подставить руку. На нее опустилась дивной красоты птица, видеть такую в реальности мне еще не приходилось. У нее было темно-коричневое бархатное тело, голова, разделенная плавной линией на желтые и зеленые цвета, крепкий синевато-серебряный клюв, а из-под темных сложенных крыльев опускались длинные-предлинные желто-белые перья! И птица эта была не только самой прекрасной из виденных мной, но и самой большой. Я не без труда удерживала ее на руке, и это было тем сложнее, что от восторга у меня перехватило дыхание. И откуда здесь могла взяться такая красота? Подобные птицы не могут жить и не живут в нашей стране, да и в соседних странах тоже, их обиталище – далекие острова с девственными лесами и теплыми ливнями.

– Кто ты? – спросила я. Было неловко обращаться к столь чудесному созданию, но, раз уж оно само прилетело ко мне, не так уж и невежливо первой начать разговор.

– Люди назвали нас Paradisaea apoda[4], – последовал ответ.

Когда птица говорит, она редко вещает о себе конкретно, в основном – о всем своем роде. И это вовсе не потому, что у каждой отдельной птицы нет своего характера и личной жизни. Просто они, в отличие от людей, чувствуют свою общность и не мыслят без нее жизни. Даже одиночные дятлы скрипят «мы», а не «я».

– Дурацкое название, – посочувствовала я. – Это так глупо – ведь у вас есть ноги.

– Да, – ответила птица. – Но люди считали, что мы прилетели из Рая и поэтому нам не нужны ноги.

– Ужасно глупо, – не могла не поворчать я. – Если птица прилетела из Рая на землю, почему бы ей где-нибудь не приземлиться? То, что у тебя есть ноги, совсем не означает, что ты прилетел не из Рая.

– Можешь называть меня Ару, – сказала птица.

– Тебе нужна помощь, Ару? – спросила я, потому как птица из далекой райской земли явно не выживет в нашем холодном мире.

– Нет, – сказал Ару. – Я только хотел предупредить, что тебе нужно улететь куда-нибудь далеко.

– Куда и зачем? – удивилась я.

– Ты будешь в опасности, и тебе нужно улететь далеко-далеко, – настаивал Ару. – Возможно, к Оуэну.

– Спасибо, я запомню, – сказала я.

Информацией, полученной от птиц, нельзя пренебрегать, даже если ты ее совсем не понимаешь.

– Девушка, с вами все хорошо? – Кто-то потряс меня за плечо.

Я очнулась. Стояла столбом посреди улицы, рядом с лужей, рука согнута, но никакой птицы на ней не было и в помине. Меня тормошил какой-то мужчина средних лет. За его спиной стоял подозрительнейшего вида субъект с курчавыми рыжими волосами и такой же бородой; растительность заслоняла бóльшую часть его лица, а все остальное скрывали очки с толстыми линзами в потрескавшейся пластиковой оправе, так что единственной открытой частью лица был нос, но судить о человеке по носу довольно сложно, хотя кое у кого, я слышала, получалось.

Еще одним заинтересованным лицом была светловолосая девушка в старом сером пальто с легким оттенком синевы. Она сидела на корточках между лужей и мной, так что один ее потертый сапог касался воды. Светлые волосы поникшими завитками касались впалых щек, пальцы с обкусанными ногтями беспокойно касались практически синих губ, за которыми зубы выбивали мелкую дробь. Это несчастное создание, скорее мертвое, чем живое, выглядело совсем как Валькирия, когда мы встретились! Я бы в первую очередь кинулась к ней, но эти глупые мужчины вклинились и все испортили.