– Не просрочен.

Нехотя достала паспорт из сейфа, не хотелось афишировать свой возраст. Посмотрел внимательно:

– В жизни вы лучше. Гораздо лучше! И наш, пожалуйста. Вылетаем через пять дней. Там жарко, но в это время терпимо. Успеете собраться? Если чего-то не хватит в гардеробе, купим на месте. Обязательно – купальник, на первое время. И вечернее платье, такое, как было у Лины, мне ткань понравилась. Облегает, будто нет его.

Она вскинула брови, но он уже встал:

– Билеты бизнес-класса. Всё будет по высшему классу, не пожалеете. Я скажу, когда заеду за вами.

Руку не поцеловал. Через пять дней поцелует её всю. Через шесть, ещё перелёт! Ну, ничего, потерпим.

Она сидела, оглушённая. Позвала помощницу:

– Марина, я еду в отпуск. Не знаю, на сколько. Чтобы порядок был! Новеньких не бери без меня, возьмёшь, Бог знает что. С заказчиками будь вежлива, но не фамильярничай. Да что это я, ещё пять дней до отъезда.

Ключи от бунгало ему дал дежурный на въезде.

– Вещи привезёшь, оставишь в прихожей. И коробки мои захвати, – говорил он, подсаживая Луизу в кабинку скутера.

– Хорошо, дядя Сом, всё сделаю.

Открыл дверь. Взял её на руки. Она думала, перенесёт через порог, а понёс прямо в спальню.

Она была великолепна. Именно такая женщина ему нужна. Он ей приносил кофе в постель. Он спрашивал её на пляже:

– Какой тебе сок принести, Лу?

Возил её в город в самый лучший и дорогой ресторан.

Ему нравилось танцевать с ней. Платье было тонким, струящимся, никакого белья под гладкой тканью. И танец был прелюдией ночи, её дразнящим обещанием.

– Лу, тебя сделали по моим лекалам.

– А тебя – по моим.

Ему было всё равно, правду она говорит, или отвечает любезностью на любезность. Главное, она его женщина, и он её не упустит.

Думает, в Москве станет для него снова Луизой Александровной, это просто её каприз? Нетушки!

– Понимаешь, Лу, теперь ты навсегда моя женщина. И если я увижу, что кто-то целует твою руку выше запястья, ему не ходить по земле.

– А если ты мне надоешь?

– Теоретически, надоесть можешь только ты. Но будем надеяться, Лу, ты сделаешь всё, чтобы этого не случилось.

– Ну, а если я не успею отнять руку, что ты сделаешь со мной?

– С тобой я буду делать то же, что и сейчас, каждую ночь, утром и вечером, и днём, если будет время. У тебя есть номера с внутренней дверью?

Когда я построю тебе новый корпус, там будут два смежных номера. В одном, как здесь, узкая кровать, которая никогда не будет разбираться, а во втором – широкая, в полкомнаты, чтобы можно было и вдоль и поперёк.

– Ты хулиган!

– Хуже, я бандит. Помни это на всякий случай.

– Ты, правда, построишь мне новый корпус?

– Правда. Территорию приведу в порядок. Дорожки, скамейки, газоны, цветы, фонтан… Покупать мебель, бельё, сможешь оптом и дёшево. Я буду помогать во всём, ты же моя женщина! Новеньких сначала мне показывай.

– Станешь проверять их в постели?

– Что ты, после тебя я бы любую женщину забраковал.

– Ах ты, подлиза!

– И знаешь, я присмотрелся за месяц, – очень у тебя всё чопорно. Должна быть игра. Вот у тебя в альбоме девочки под номерами. И порт-фолио под этим номером. Надень на них, живых, педжики с номерами, трёх цветов, как у тебя по полкам.

Плакаты по коридорам – «Всё включено!». И каждый может не в альбоме, живую посмотреть, как двигается, разговаривает, смеётся.

Раз – и заказал, хоть на рецепшене, хоть в меню за завтраком, обедом или ужином. Разумеется, в закрытом корпусе.

У тебя в танцзале одни благородные девицы. Это хорошо, но неправильно. В том корпусе, что я построю, он и будет закрытым, в подвальном помещении на одной половине бассейн, а вторая – танцзал, со звукоизоляцией.