– Так интересно. Как будто бы по музею ходишь.

Кори до последнего надеялась, что буря не утихнет. Но, глянув через час в окно, разочаровалась. Вьюга кончилась, и только порывистый ветер трепал верхушки елей.

Елей посреди пустого, темного города.

– Ты как хочешь, а я пошел, – мрачно сказал я и отправился за шубой.

– Я с тобой, – взволнованно ответила Кори. – Только у меня нет одежды.

Я молча кивнул, открыл дверцу спрятанного гардероба и вынул самую маленькую шубу. Она оказалась велика ей размера на три. Тем не менее натянув такую же огромную шапку, Кори стремительно направилась к двери.

Сказать, что на улице было холодно – значит, ничего не сказать. Теплый пар от дыхания буквально леденел на глазах. Над головой сияли звезды, а между небесами и долиной простирались горные цепи. В темноте они выглядели, как огромные, черные угрюмые великаны. Ветер согнал туман, открыв множество белых крыш Аскатрала, башенку церкви и пустоту площади. И ни одного огня.

Ни одного существа.

Спустившись с пригорка, где находился дом, мы пошли по центральной улице. Снег скрипел под ногами, а мороз колол щеки. Первым делом мы заглянули в лавки. Они пустели, несмотря на открытые двери и товар на витринах. Все выглядело так, словно никто не уходил и через минуту вернется. На одном прилавке даже лежала недосчитанная горстка денег.

Убедившись, что на площади никого нет, мы пошли в городскую ратушу – самое большое после церкви здание. История повторялась. Предположение, что все сбежались на срочное собрание, оказалось неверно.

– Может, что-то заставило всех укрыться в подвалах… – пробормотала Кори, стуча зубами. – Кай, я не знаю. Это просто жутко.

Свернув с главных улиц, мы пошли в жилые районы. Снова начал подниматься ветер. Не лаяли за заборами псы, не топтались и фыркали во дворах лошади. Никого. Мы зашли в ближайший дом, где жил мой приятель. Внутри все выглядело примерно так же, как и в моем доме. Брошенные вещи, незаконченные дела. И никого. Ни в комнатах, ни на чердаке, ни в подвале.

Пусто.

Дрожа от холода и волнения, мы обошли ещё пять домов в разных районах города. И нигде не нашли хотя бы малейшие признаки присутствия кого-то живого.

Все словно исчезли. Испарились.

Тем временем антракт кончился. Буря решила продолжить выступление, и стало ясно, что скоро придется укрыться в доме. В полном недоумении мы вышли обратно на площадь. И глядя на застывший ледяной фонтан, остановились.

– Кай, – тихо сказала Кори, взяв меня за руку. – Мы здесь одни.

Голос дрожал. Какой-то животный инстинкт заставлял нас держаться теснее друг к другу.

– Одни, – повторил я, и эти слова привели в ужас.

– Что это за место?..

– Ад. Это мой ад, Кори.

Одни. Совершенно одни. В этот проклятый день – 12 января 1894.

Ардам, 1871 год

В зале ярко сверкали огни. Искрились начищенные до блеска полы, кружились в быстром танце пары, отражаясь в многочисленных зеркалах. На балконе с душой играл оркестр, заводя ритм и атмосферу этому позднему вечеру.

– Не хотите ли вина, сэр? – обратился к вампиру вежливый слуга с подносом.

Людвиг Гиз, мелкий чиновник Империи, сидел на одном из диванов, расставленных вдоль стен, и с интересом наблюдал за разноцветными всполохами платьев. Они напоминали ему танец райских птиц.

– Благодарю вас, – Людвиг взял один бокал и пригубил эльфийского вина. На балу во дворце Ардама оно не могло быть плохим.

Распробовав напиток, он снова сконцентрировал внимание на гостях. В честь дня рождения великого владыки на праздничный вечер пригласили не только высшую знать, но и простых чиновников с их семьями. Народу собралось столько, что слуги не успевали разносить напитки, а от разнообразия костюмов искрило в глазах. На джентльменах идеально сидели фраки из тёмного сукна, пышные платки с серебряными и золотыми пуговицами украшали шеи. Из-под высоких цилиндров спускались золотые кудри, а по полу отстукивали сапоги а la umpire с высокими голенищами. Их дамы шуршали яркими платьями, каждое из которых сошло бы за произведение искусства. Самые привлекательные покрои обнажали плечи и часть груди, подчеркивали талию и спускались до пола пышными волнами шелка и лент. Зал взрывался от обилия женских шляпок: маленьких и изящных или огромных, с перьями, птицами или целыми театральными постановками. Их носила вся женская половина праздника, до нескольких на одной голове.