– Хоть там, как сказал парень, много ягоды, я не склонен идти туда. Боязно.

Я с ним согласился. Мы остались на месте.

« « «

Следующей осенью мы с женой на рейсовом автобусе поехали за брусникой опять в район Малиновки. Прошли от остановки метров двести и по тропинке двинулись вглубь уже знакомого болота. Вокруг буйствовала осень: желтая трава, желто-зеленые кусты, ярко-красные листья. Нас обогнала семья – отец, мать и двое детей.

Решили не спешить, не обгонять конкурентов. Медленно продвигались к знакомому болоту. И вдруг меня будто током пронзило, будто парализовало. Я не мог сделать ни шага. Прямо передо мной на тропе лежала большая серо-желтая змея, свернувшаяся клубком. Татьяна тоже увидела, какая опасность нас поджидала. Отошли назад от змеи шагов на десять, остановились. Решали, что делать. Жена вспомнила, что сегодня двадцать седьмое сентября, церковный праздник Воздвижение. В этот день в лес не ходят. Там господствуют змеи. Честно говоря, струхнули. Пошли назад, но не по тропинке, где встретили еще одну змею, а напрямую к остановке через поляну с увядшей травой.

Я был в заколенниках, шел первым, шоркая ногами по траве. Из-под ног порой вправо и влево расползались мелкие змейки. Сзади время от времени ойкала Татьяна.

К остановке пришли и глубоко с облегчением вздохнули. Закурили. Руки у обоих дрожали. И здесь же дали друг другу слово никогда больше в Воздвижение на природу не выезжать.

« « «

Так развеялись иллюзии, что рассказы о змеях просто пустые разговоры. Особенно после того, как мы с женой побывали в брусничном серпентарии.

БОН-БОН

Мой отец с первого до последнего дня прошел дорогами Великой Отечественной от Сталинграда до Кенигсберга. В составе седьмой гвардейской на волжском пятачке он был начальником артиллерийской разведки бригады. Но так как эти функции в тех условиях были не востребованы, отец временно исполнял обязанности оперативного дежурного в штабе бригады. Эта должность, как он был уверен до конца жизни, напрямую была связана с Его Величеством Случаем. На примере двух рассказанных им эпизодов попробую обосновать правоту его мыслей. Так это или нет – судить вам, читатель.

В одно зимнее утро отец заступил на дежурство. В штабе бригады он застал такую картину. В землянке в отвесном берегу Волги шел допрос взятого накануне в плен итальянца. Переводчик задавал рядовому в форме вермахта вопросы, сформулированные офицером особого отдела. Тот, вытянувшись по стойке «смирно», обстоятельно отвечал: имя, фамилия, часть, ее месторасположение, снабжение, моральный дух и т.д. Чувствовалось, что итальянец говорит предельно откровенно, не утаивая даже мелочей.

Допрос закончился. Особист собрал листки с записью собранных сведений и направился к выходу из землянки.

– Капитан, – обратился отец к особисту, – а с итальяшкой что делать? Ведь он в вашем ведении.

– А он мне не нужен. Что, я с ним за Волгу поплетусь? Охренел, старлей…

– Нам он тоже без дела.

– Ну так шлепните его и всех делов.

– Это не в моей компетенции. Решай вопрос, капитан, с руководством.

Чертыхнувшись, капитан исчез за натянутым брезентом, где располагались начальник штаба и его работники. Через несколько минут особист, не говоря ни слова, покинул землянку. Из-за брезента вышел начальник штаба и, сморщившись, как от боли, проговорил:

– Вот так всегда. Вся грязная работа на нас. Но что им, особистам, докажешь? Лучше не связываться.

Помолчав, начштаба обратился к отцу:

– Я вызвал наряд. Командуй, Гвардия.

Гвардия – это военное прозвище отца, данное за то, что, не снимая носил знак гвардейца с момента присвоения бригаде этого почетного звания.