Облачившись в эти латы новой эпохи, путешественники стали по одному выбираться в последний отсек (крохотный тамбур, где можно было уместиться только сидя) и лишь затем – наружу. Последним на спину «паука» вылез Брукс. С собой он притащил два саквояжа разного размера.

Откинув лестницу, люди спустились, наконец, на Землю. В первую секунду у Николая закружилась голова и похолодели ноги – ему не верилось, что под подошвами тяжелых ботинок не полая оболочка с сотами жилых этажей, а настоящая плоть небесной сферы.

«Земля… – подумалось Николаю. Он вдруг присел на корточки и погладил затянутой в перчатку рукой темный, пыльный булыжник. – Мостовая Парижа… Возможно, никто не ступал по ней со времени Переселения. Или с ночи, когда все живое здесь, на берегах Сены оказалось выжжено германской авиацией…»

– Николас, друг мой! – окликнул его Джереми. – Идите же сюда – надо запечатлеть сей замечательный момент!

Николай подошел к нему и к Бруксу, который в эту минуту как раз открывал принесенные саквояжи. Из того, что был поменьше, он извлек, к изумлению Николая, бутыль шампанского и коробку с двумя бокалами.

– Шампанское?! Но мы ведь все равно не сможем… – Николай указал на свой респиратор.

Джереми махнул рукой.

– Важен сам ритуал, а нам совершенно ни к чему дурманить свой разум алкоголем. Мы в Париже, друг мой – в Париже, чёрт побери!

Тем временем, Брукс достал из второго саквояжа, побольше, фотокамеру, а с ней – набор сверхмощных ламп, недавно заменивших собою обычные пороховые вспышки. Хотя, хватало такой лампы на один снимок, зато получался он более четким. К тому же, лампы были незаменимы в условиях, где любая искра была нежелательна – например, во всё еще насыщенной ядовитыми газами атмосфере Земли.

Путешественники встали на фоне самого живописно разрушенного фасада на площади, и Брукс запечатлел на фотопластинах торжественное открытие бутылки шампанского, а затем – обоих господ с бокалами в руках.

Игристое вино они затем просто вылили на землю, – будто совершая ритуальное возлияние предкам и богине Гее – а бокалы от души разбили вдребезги. Початую бутылку оставили на ступенях парадной.

Николай вышел на середину площади и еще раз огляделся кругом. В полуразрушенной мансарде одного из домов ему вдруг почудилось движение. Затаив дыхание, он протер окуляры очков и подошел ближе к дому, но движущимся объектом оказалась истерзанная ветром, грязная занавеска, каким-то чудом удержавшаяся на сломанной раме окна.

Поджав лапы, «паук» отдыхал на берегу Ла-Манша. Наверное, в сотне метров от него дремал в тумане проржавевший остов гигантского танка-вездехода, будто Левиафан, выползший погреться на берегу.

Наступала последняя ночь перед возвращением в Альфа-Вавилон.

Породистый русский дворянин, истинный английский джентльмен и простой добряк-механик сидели за круглым столом в жилом отсеке вездехода и, вкушая скромный походный ужин, делились впечатлениями от проведенных на Земле дней. Джереми Блейк уже строил планы на будущее – как они усовершенствуют вездеход и в следующий раз переберутся через пролив на Альбион.

– Лелею мечту, – признавался он, – побывать в фамильном поместье. Увидеть настоящее, старинное кладбище, а не стеллажи с урнами.

Брукс закивал:

– Если в Англии такие же туманы, как мы видели тут, все кладбища сейчас выглядят краше прежнего.

Николаю вспомнились иллюстрации к готическим романам и пейзажи с покосившимися, замшелыми надгробиями. Старое кладбище, где век за веком находили покой представители одного древнего рода… Хотя, теперь вся Земля представляла собою колоссальное кладбище.