Вальтер поднял взор и с удивлением узрел Кристофера МакКлелана.

– Добрый вечер, претор.

– А вы оптимист, господин Корф.

– Что поделаешь! Но какими же судьбами?..

– Решил напоследок – пока вы еще в живых и в состоянии разговаривать – перекинуться с вами парой слов.

– Как это мило. А до объявления приговора ко мне редко просто так захаживали гости.

– Ты лгал в зале суда, Корф. А мне нужна правда.

– Думаете, я разоткровенничаюсь на смертном одре?

Претор склонился чуть ниже.

– А это зависит только от тебя – станет ли этот стол твоим смертным одром. У меня есть право вето на решения суда, касающиеся политических заключенных. Могу даже предложить тебе выбор – пожизненное заключение или двадцать лет каторги на твоем родном Промышленном отроге, – тут МакКлелан на мгновение поднял голову. – Мистер Тэтч, – позвал он, – согласно вашим расчетам, вы закончите с ним к утру?

Доктор, проверявший вместе с ассистентом готовность блестящего агрегата, отвлекся и растерянно улыбнулся:

– О, боюсь, что нет.

– Будут работать сверхурочно и все ради вас, господин Корф. Думаю, они сильно расстроились бы, исчезни ты сейчас, в самый разгар действия. Расстроились, но пережили бы.

– И что же вы желаете узнать?

– «Голос Эдварда МакКлелана» – где он?

Вальтер рассмеялся.

– Дался вам «Голос МакКлелана»! Надиктуйте сами, в конце концов.

– Корф! У тебя есть последний шанс избежать участи подопытного кролика. То, что с тобой сделают, на мой взгляд, слишком – чересчур! – мягкое наказание для такого садиста, как ты. Но тебе хватит, поверь мне. Я знаю, что валики с записью были у тебя. Ты их слушал? О чем там идет речь? Где они теперь?

– Как вы печетесь о последних словах своего дедушки. А вам не плевать на то, что инженеры изрядно поменяли его изначальные планы уже при строительстве?

– Как и при любой стройке, в Вавилон пришлось внести некоторые изменения. Об этом, что же, и идет речь на тех валиках?

– Нет, претор. Просто к слову пришлось. А где валики, я не знаю. Честно! Я их так и не увидел. Спросите Джейсона, в конце концов! Он ведь теперь пай-мальчик, – Вальтер искривил рот в ухмылке, сдерживая оскал. – Берегитесь его, Кристофер.

Претор отступил от стола, с презрением глядя на связанного жреца Сераписа. Вальтер уже не смотрел на него, а просто лежал, устало прикрыв глаза.

– Начинайте, доктор, – бросил МакКлелан.

Он отошел к самым дверям, но выходить не спешил. Он оглянулся и какое-то время смотрел на начинающееся действо.

Корфа опутывали проводами с длинными иглами на концах, вкалывали один за другим новые препараты. Рубаху просто разрезали, а одну из игл ввели под грудину, казалось, к самому сердцу.

– Доктор, вводить обезболивающее? – спросил один из ассистентов.

– Нет-нет! Нам нужно, насколько возможно, знать динамику всего процесса.

Тут доктор подошел к еще одному человеку, который сидел в углу, до этой секунды совершенно неприметно. Сжавшийся в громоздком инвалидном кресле, будто бы вросший в него, он напоминал оплавленную восковую фигуру – дефектную и гротескную.

Доктор, похоже, о чем-то посоветовался с ним, склонившись к самому лицу, в котором не хватало нескольких кусков плоти, а затем вернулся к столу с Вальтером.

Еще один ассистент вошел в лабораторию через двери с противоположной стороны. За его спиной, прежде чем сомкнулись створки, претор заметил полутемное помещение, полное горячих, белесых паров, а за ними – что-то громадное, блестящее, выпуклое, похожее на котел.

Решив, что определенно не хочет видеть дальнейшее развитие событий, претор вышел прочь. Ожидавший за дверью охранник смиренно и молчаливо последовал за хозяином. Уже когда они подходили к концу коридора, до них донесся крик Вальтера Корфа.