Вместе они прошествовали в другое крыло здания, где находился архив вещественных доказательств, а также несколько камер для временного содержания особых арестантов. Сейчас была занята только одна, пока Лефрой еще не привез экипажи, под завязку полные возмущенных и оскорбленных жрецов.

Вероятно, именно поэтому Джейсон и решился поговорить с отцом теперь – чтобы его прошлые соратники не увидели.

Он сидел на лавке в глубине камеры и даже не поднял взора, когда отец переступил порог.

– Оставьте нас, господа, – обратился претор к охраннику и полисмену. Они покорно удалились в начало коридора.

– Итак, что ты хотел мне сказать?

Джейсон лишь поднял на него глаза. Претор продолжил:

– Если ты решил сказать правду о Ложе, можешь рассчитывать на мою полную поддержку. Я сделаю все…

– Мне ничего не нужно. Просто я не хочу быть повинен в смерти невиновного человека. Пока у нас… У них была Силк Смит, меня это не так терзало. Но Хэзер… Я знаю, что она для тебя значит.

– Что они задумали? Они убьют ее?

– Да.

– Зачем им это?

– Они сейчас где-то в Нижнем Городе, и Хэзер там же. Где именно, я не знаю. И больше не спрашивай. Мне жаль Хэзер, но о Ложе я не скажу более ни слова.

– Спасибо, – кивнул претор. – Я сделаю все, что смогу, чтобы вытащить тебя…

– Я ни о чем не прошу, отец.

После злополучного завтрака Хэзер больше не давали ни есть, ни пить. К ней никто не приходил, никакие звуки не доносились в этот каменный мешок.

Она осмотрела каждый угол своей каморки, отодвинула, насколько смогла, всю мебель, простучала стены. Она даже вытащила из ниши картину с цветущим садом, но за ней обнаружился лишь все тот же бетонный монолит.

Иногда Хэзер засыпала (случалось, что и прямо на полу), но очень скоро просыпалась оттого, что ей мерещились шаги ее тюремщиков.

В последний раз она переживала похожую тревогу (несравнимо меньшую, конечно, но похожую) в шестнадцать лет. Это было перед самым важным ее выходом в свет – перед встречей с самым первым ее клиентом. Ей несказанно повезло, как редко везет девушкам ее профессии, – первым ее клиентом оказался достаточно молодой и милый человек. И заплатил очень-очень щедро. Еще бы – он все-таки платил за первую ночь любви.

Что ж… Теперь Хэзер предстояла последняя ночь ужаса.

Засыпая, устав от тревоги и смутных страхов, она почувствовала, что ей почти уже интересно – что же там будет? Что уготовили для нее эти неверующие сектанты?..

Однако когда она проснулась от скрипа механизмов в стене, ее охватила настоящая паника. Они пришли! Они пришли за ней!

Спросонья Хэзер даже не сразу поняла, что видит людей. Вошедшие мужчины были одеты в отглаженные брюки, жилетки и накрахмаленные рубашки – как официанты или валеты. И на каждом была маска – сплошная, глухая, угольно-черная.

Не дав Хэзер опомниться, они подхватили ее под руки, подняли с кровати и уволокли прочь.

Будучи в шоке, еще не опомнившись от короткого сна, Хэзер вначале не сопротивлялась своим стражам. Ее провели через темную гостиную, где она завтракала с Вальтером Корфом.

Далее они оказались в тускло освещенном коридоре. Пол тут был бетонный, холодный, и, ступая по нему босыми ногами, Хэзер окончательно убедилась в безжалостной реальности бытия.

Она в первый раз попыталась вырваться из рук стражей, но они держали ее так крепко и уверенно, что, казалось, даже не заметили этой слабой попытки.

– Прошу, не надо! – вдруг выпалила Хэзер и тут же до боли закусила губу.

Как же глупо – вот так вымаливать пощаду у невозмутимых фанатиков! Нет, она не станет их молить и не станет плакать. Впрочем, если верить словам Корфа, настойка господина Вонга избавит ее от самой возможности заплакать.