– Королева.

– Виоль Ол Таэр. – Она встала, и оказалось, что она не уступает в росте самому Гарету. – Я давно хотела встретиться с тобой.

– Зачем? – Дерзко спросил Гарет. – Ты же знаешь мои чувства к вам.

– Знаю. И понимаю.

– Плевать мне на ваше понимание.

– Мои внуки очень сильно обидели тебя. – Сдержанно возразила Мириэль. – Они были не правы, но ими, особенно Диалем, двигал гнев, и горе, огромное горе. Лара была твоей матерью, но для эльфов она была больше, чем родной по крови, больше, чем одной из них, и даже больше, чем сестрой. Мы даже оплакивать её не можем, так сильна боль. Ты мог бы попытаться это понять.

– Почему ты говоришь только о моей маме, – закипая, сказал Гарет хрипло, – и не говоришь о моём брате?! Он – тоже ваша кровь! Он – сын Лары! А вы отказались его искать!!!

– Мы не отказывались. Я – не отказывалась. Я не смогла.

– Ложь!!! – Гарет больше не сдерживался, старая обида накрыла его с головой. – Ты?!! Ты самая могучая луа на этом Острове, и ты – не смогла?!

– Тебе следовало бы получше владеть собой, Виоль. – Нахмурилась Мириэль. – Да, я – не смогла. Ты знаешь, что мы, эльфы, не умеем бороться с некромантией. Это – не наша магия, не наш мир. Некромантия не в силах коснуться нас, а мы не в силах как-то повлиять на неё, опознать её, бороться с ней. Твой брат был во власти именно некромантии, именно чёрных человеческих чар. Эти чары сильны и сейчас. Всё, что я могу, это сохранять неприкосновенными от этой мерзости границы Элодисского леса. И я рада сказать тебе, что Сетанта Ол Таэр жив, и что он сейчас – здесь, в этом лесу. Он дома. Птица его души недавно впервые ожила и поднялась в воздух.

Гарет был так счастлив услышать это, что забыл даже свои обиду и гнев.

– Значит, я правильно еду, – воскликнул он, – он в Торжке?!

– Нет. Тебя заманивают в ловушку. – Сообщила Мириэль. – Это довольно опрометчиво со стороны тех, кто задумал повредить моему правнуку в моём лесу. Возьми вот это. – Она протянула ему два серебряных кольца, в виде серебряных проволочек и зелёных и бирюзовых травинок, изящной вязью переплетённых друг с другом. – Пока на вас с братом эти кольца, вам не страшны ни стрела, ни арбалетный болт, ни кинжал, ни яд. Вернись на Королевскую дорогу, и предоставь этих безумцев мне.

– Но я бы хотел…

– Вернись на Королевскую Дорогу. – С мягким нажимом повторила Мириэль, и глаза её на миг блеснули красным – не приглушённым, золотисто-красным, как у Ол Донна, а ярким, как рубин, огнём. И Гарет молча поклонился, не посмев спорить. Мириэль была не только королевой и ведьмой; она была пророчицей, оракулом эльфов. Её слушали все, ведь её слова были не просто словами – за ними стояло предвидение. Ему очень хотелось бы повидаться с теми, кто поджидал его в ловушке… Но ничего. У него был тот, кто его туда заманил.

До Июса добрались уже в глубоких сумерках. Гэбриэл ехал на своей собственной лошади, на своей вороной Красавице, и ему по-детски казалось, что все видят, как он едет, и смотрят на него. Он страшно гордился своей лошадью, она хоть и не была чистокровкой, как кони священников и князя, но казалась гораздо красивее и изящнее коней остальных воинов, а начистил он её так, что её круп только что солнечные зайчики не пускал во все стороны. Ему ужасно хотелось проскакать на ней галопом, только пока что повода не было. В предыдущей деревне он купил и скормил ей столько морковки, сколько смог найти, наслаждаясь тем, как охотно она хрупала угощение. Савва над ним посмеивался:

– Ты ещё женись на ней и в постель к себе забери! – Но Гэбриэл не обижался.

– Я с раннего детства мечтал о своей лошади. – Признался ему со смущённой улыбкой. – И вороные мне всегда больше всего на свете нравились!