– Нет. Я решил, что не стоит своим присутствием мешать вам вкушать пищу, – пошутил в ответ Анатор.

– Это было очень тактично с твоей стороны, – ответила шуткой на шутку принцесса и пересказала брату, какое решение приняли отец и Бурвальд. Отчасти сами, отчасти – вынужденно, осознавая, что любое другое решение приведет к неминуемой войне, победить в которой Наймюру будет даже не сложно, а практически невозможно.

– Это все очень плохо, – сделал вывод из поведанного Анатор и даже чуть отстав, показался размытым силуэтом на солнце, впрочем, немедленно, поморщившись будто от боли, вернувшись в спасительную тень.

– Конечно, плохо, – согласилась Кора. – Но зато теперь я точно знаю, что домой не вернусь. Я лучше умру, чем заживо похороню себя в одном из приютов Ордена Милосердных. Рассчитывать же на то, что принц-победитель выберет меня, а не Норму или Горату, мне не приходится. Да и знаю я прекрасно всех этих принцев – ни одного из них я даже представить без ужаса не могу в роли моего мужа.

– Тут ты права, замужество тебе в нынешней ситуации не грозит. Ты, конечно, уже красива, а станешь со временем еще прекраснее, но сейчас ты по сравнению с сестрами еще нераскрывшийся бутон, тогда как они – уже распустившиеся цветы во всей своей красе. Да и о характере твоем во всех королевских семьях наслышаны. Но когда я сказал, что все плохо, то имел в виду не это.

– А что тогда?

– Во-первых, зная тебя, я сразу понял, что наша небольшая прогулка до степи перестала для тебя быть таковой, и ты решилась навсегда скрыться из Наймюра. А плохо, что уже завтра во всех четырех королевствах будут знать, что ты исчезла, и решат, что или отец решил тебя спрятать, или ты сбежала сама. В первом случае никто не поверит отцу, что он выполнит свое обещание и в будущем передаст престол принцу-победителю или его потомству. В общем, будут подозревать, что он решил держать тебя, так сказать, про запас. И если принц, выигравший турнир, ему не понравится, то он сможет все переиграть, найдя для тебя более устраивающего его наследника. Во втором случае подумают, что ты сбежала в одно из королевств, а то и вовсе к эльфам, и будут ждать, когда ты и твой избранник в самый неудобный для остальных момент заявите силой оружия права на трон Наймюра. Если, коротко, то твое исчезновение в любом из двух вариантов приведет к всеобщему недоверию, а значит – намерение нашего отца решить все миром потерпит крах, и Неронию ждет почти неминуемая война.

– Так ты предлагаешь мне вернуться и безропотно принять свою судьбу?

– Нет. Для этого я слишком люблю тебя, да и нравы, царящие среди принцесс, вынужденных принять сан Покровительниц в Ордене, вызывают отвращение. Ты знаешь, что злые языки, да и не только злые, утверждают, что вокруг каждого приюта Милосердных возникли за эти века уже целые поселения бастардов, которых не пойми с кем наплодили принявшие обет безбрачия принцессы? В такой компании тебе не место. Так что пока не будем принимать окончательного решения. Положимся на волю Единого. Как-нибудь – хорошо, плохо или очень плохо, но ситуация разрешится.

На этом беседа прервалась. Анатор молча скользил в тени Ласточки и Коры, Кора погрузилась в тяжелые размышления, и только Ласточка, казалось, наслаждалась путешествием, рыся по дороге между полями.

Что касается Ордена Милосердных, то Кора категорически не хотела в него попадать. Но и презрения брата к тем неудачницам, которым не повезло угодить в Приюты, она совсем не питала. Скорее ее чувством была жалость. Будучи принцессой, она куда лучше брата – принца-наследника понимала, насколько несправедливо устроен мир пяти королевств. Если любой из принцев, даже наследник, мог жениться на любой дочери вассала, если, конечно, ему не приглянется ни одна из принцесс или если родители не решат по политическим расчетам породниться с соседями, то у принцесс такой возможности не было. Они могли по нерушимым традициям выйти замуж только за принца. Очевидно, что при таких правилах принцессы часто оставались незамужними, и им только в исключительных случаях позволяли закончить свой невеселый век в стенах родного замка. Куда чаще их практически насильно отправляли в Орден Милосердных.