Как тогда все подумали – навсегда.

Он ей отказал. Учитель, господин, Арвидас повел себя, не как самый близкий ей человек, а как Хранитель. На просьбу Эльмиры спасти Кору и помочь Анатору, а Эльмира была уверена, что это ему по силам, маг ответил:

«Я – Хранитель. Вмешиваться в события, помогая кому-то из смертных, не мое дело. Мы можем подправлять, но не направлять. А в тебе все-таки проснулась родовая кровь, и ты хочешь помочь своим родственникам. Ты просишь меня рискнуть изменить естественный ход истории. Нет. Я этого делать не буду».

И жестом попросил ее покинуть его покои.

И тогда Эльмира, вернувшись к себе, решила впервые за свою жизнь пойти наперекор Арвидасу и вызвала отданного ей в личное услужение Приска, относительно слабого мага, из-за своего излишне легкого характера не подошедшего для свиты господина.

«Так, так, – бормотал Хранитель, следя через сферу видения за тем, как Эльмира давала указания Приску. – Девочка решила пренебречь моими указаниями и сделать все по-своему. Значит, я все-таки не ошибся, и у нее после инициации сохранилась свобода воли. Да, я не ошибся, а то уже начал сомневаться, что она способна на большее, чем быть постоянно при мне. Что ж, посмотрим, что у нее получится».

«Старая, злобная, лживая ведьма», – думала, стоя перед портретом Эльмиры, Кора.

А ведь всегда ранее этот портрет, как и история пропавшей в Запретном королевстве отважной принцесс вызывали у нее прямо противоположные чувства. Да и когда она узнала в незнакомке, неожиданно и пугающе явившейся к ним в замок, ту самую принцессу с портрета, она сначала испытала восхищение перед ней. Ее красота, ее горделивая осанка, то, как она свысока разговаривала с ее отцом и со всеми ими, ее сохранившаяся на протяжении веков молодость – все это отдавалось в душе Коры чувством, близким к преклонению. Но потом, осознав до конца, что Эльмира сказала о ее любимом брате, она ее просто возненавидела.

Как, как она могла подумать и высказать вслух, что Анатор превратился или через два дня превратится в чудовище, способное убить отца, матерь, ее сестер и ее саму?

Так получилось, что именно Анатор, хотя ему было уже двадцать пять лет, а Коре только шестнадцать, был не только ее любимым братом, но и лучшим другом. Старшие сестры, Норма и Гората, были, по ее мнению, «слишком принцессами». Они следили за своими манерами и одеждой, обсуждали своих возможных будущих женихов, наслаждались вниманием молодых людей. Их не интересовало ничего из того, что происходило в мире – ни отношения между королевствами, ни политика короля эльфов и старшин гномов, ни уж тем более такие «мужские» забавы, как война и приключения. Турниры – это да. Там они блистали, по очереди удостаиваясь венков королевы турнира.

Да, они были поразительно красивы и, несмотря на разницу в возрасте в два года, выглядели бы, как близнецы, если бы не разница в характерах, которая легко читалась на их очаровательных лицах.

Гората была со всеми дружелюбна, всех любила, была открыта и всегда весела. И это отражалось в ее обворожительной улыбке, которая, казалось, никогда не покидала ее губ. Норма была расчетлива, высокомерна, никогда не забывала о своем высоком положении старшей принцесса самого сильного королевства континента. И это ее отношение к окружающим всегда отражалось в ее глазах, а улыбка, когда она удостаивала ею кого-нибудь, была всегда немного насмешливой и преподносилась как величайший подарок заслужившему ее.

Кора же была совсем другой. Как шутил ее отец, ей следовало родиться принцем, а не принцессой. Она по собственному желанию ходила на занятия к Бурвальду, которые тот проводил для Анатора, прочитала все книги по истории королевств, которые только смогла найти в замковой библиотеке, пыталась подслушивать, что говорили ее отец и его советники на совещаниях, вникая в хитросплетения политики континента. Но главным ее увлечением были выезды на охоту с Анатором, бешеные скачки по полям в погоне за очередным волком или уроки фехтования и стрельбы из лука, которые брат или кто-нибудь из его личной дружины давали ей. Сначала со смехом, но потом, когда она уложила в центр мишени десять стрел из десяти, уже с уважением и серьезным отношением к юной ученице.