– Пропуск где, – строго спросил охранник перед входом.

– Пропуск, – переспросил Сидор и, порывшись в карманах, достал каебунский орден и протянул его охраннику, – Вот этот подойдет?

– Проходите, пожалуйста, – лицо охранника расплылось в улыбке, и он распахнул перед Сидором дверь.

Внутри, в полумраке, виднелась сцена с никелированным шестом посередине. За стоящими в зале столиками сидело несколько посетителей. Прямо у сцены виднелась сутулая фигура министр сельского хозяйства Рвачев, с портфелем на коленях. Через пару столиков от него, сняв фуражку и расстегнув мундир, расположился президент Каебуна. Негров, наверное, в силу слабого освещения, Сидор нигде не увидел. Тут зазвучала мелодичная музыка и на сцену в синей форме летчицы поднялась, какая-то рыжая девица. Президент что-то громко крикнул и, достав из портфеля пачку денег, бросил ей под ноги. Рыжая помахала им рукой и сняв под музыку китель, бросила его в ответ каебунцу. В это же самое время в нее с другой стороны полетела другая пачка от министра сельского хозяйства. И тут луч прожектора упал на лицо рыжей, и Сидор с удивлением узнал в ней ту самую телеведущую из телевизора, которая била туфлей бедного польского журналиста. Музыка в это время зазвучала более ритмичная и рыжая, извиваясь и выбрасывая высоко вверх ноги, стала сбрасывать с себя следующие одежды. Одновременно в нее со стороны каебунца и министра Рвачева летели новые пачки денег.

«Вот тебе и колорадский жук, вот тебе и помощь союзническому Каебуну», – возмущенно подумал Сидор и решительно пошел к сцене.

– Я требую прекратить это немедленно, – забравшись на сцену, и прикрываясь руками от летящих в него пачек денег, крикнул Сидор, – Эти деньги принадлежат народу. Я запрещаю вам ими разбрасываться здесь.

И тут рыжая, уже успевшая по пояс раздеться, сняла с ноги туфлю и с криком:

«Ах, ты фашист!» бросилась на Сидора, но тот успел увернуться, и рыжая слетела со сцены прямо в объятья Президента Каебуна.

– Уберите его, – крикнула рыжая, прижимаясь к каебунцу.

– Взять, – рявкнул по-русски тот и появившиеся из темноты три танцующих негра, бросились к Сидору, подхватили его на руки и потащили к выходу. А рыжая вдруг выскользнув из объятий каебунца, сняла вторую туфлю и, догнав их стала каблучком бить в грудь Сидору.

– А-а-а, – закричал Сидор, пытаясь отмахнуться от туфельки рыжей и открыл глаза.

Он все также лежал на диване, а над ним склонился Челентано и, тыкая пальцем в грудь, пытался разбудить его.

– Ты чего так раскричался, – увидев, что Сидор проснулся, спросил Челентано.

– Да, сон дурной приснился, – приходя в себя и садясь на диване, ответил Сидор. – Это я телевизора насмотрелся.

–Впечатлительный ты больно. Проще надо ко всему относиться, – он взял со стола стакан и налив в него воды из графина протянул Сидору, – Выпей лучше. И ехать нам уже пора.

Сидор выпил залпом стакан, взял с дивана пиджак и пошел вслед за Челентано к выходу.

***

До Кривого театра они промчались по пустым улицам Квасквы на огромном правительственном лимузине в сопровождении десятка полицейских машин.

– А где люди все? Почему на улицах пусто, – выглядывая в окно, озадаченно поинтересовался Сидор.

– Откуда им взяться. Уже час как отцепили и перекрыли движение, – посмотрел на него с сожалением Челентано.

– А зачем?

– Разреши им ездить, никакого порядка вообще в стране не будет. А там и до цветной революции не далеко, – веско ответил Челентано, и добавил, усмехнувшись, – Потерпи месяц и будешь ездить как все.

– Потерплю, – согласился Сидор и в это время лимузин остановился у черного входа Кривого театра окруженного многочисленными секьюрити.