Тем временем сумерки сгущались и редкие звёзды уже сверкали на небе, хотя у заднего края оно отливало багрянцем. Конь пришельца, привязанный к столбу, мирно щипал траву. Шаста погладил его по холке, но конь никак не отреагировал на ласку, и мальчик подумал: «Кто его знает, какой он, этот тархан!»

– Хорошо, если добрый, – продолжил Шаста, не заметив, что размышляет вслух. – У некоторых тарханов рабы носят шёлковые одежды и каждый день едят мясо. Может быть, он возьмёт меня в поход, и я спасу ему жизнь, и он освободит меня, и усыновит, и подарит дворец… А вдруг он жестокий? Тогда закуёт меня в цепи. Как бы узнать? Конь-то знает, да не скажет.

Конь поднял голову, и Шаста, погладив его шёлковый нос, воскликнул:

– Ах, умел бы ты говорить!

– Я умею, – тихо, но внятно ответил конь.

Думая, что это ему снится, Шаста всё-таки крикнул:

– Быть того не может!

– Тише! – сказал конь. – На моей родине есть говорящие животные.

– Где это? – спросил Шаста.

– В Нарнии.

И когда оба они успокоились, конь рассказал:

– Меня украли. Если хочешь, взяли в плен. В бытность мою жеребёнком мать запрещала мне убегать далеко к югу, но я не слушался. И поплатился за это, видит лев! Много лет я служу злым людям, притворяясь тупым и немым, как их кони.

– Почему же ты им не признаешься?

– Не такой я дурак! Они будут показывать меня на ярмарках и сторожить пуще прежнего. Но оставим пустые беседы. Ты хочешь знать, каков мой хозяин Анрадин. Он жесток. Со мной – не очень, кони дороги, а тебе, человеку, лучше умереть, чем быть рабом в его доме.

– Тогда я убегу, – сказал Шаста, сильно побледнев.

– Да, беги, – сказал конь. – Со мною вместе.

– Ты тоже убежишь?

– Да, если убежишь ты, – кивнул конь. – Тогда мы, может быть, и спасёмся. Понимаешь, если я буду без всадника, люди увидят меня, подумают: «У него нет хозяина», – и погонятся за мной. А с всадником другое дело… Вот и помоги мне. Ты ведь далеко не уйдёшь на этих дурацких ногах (ну и ноги у вас, людей!), тебя поймают. Умеешь ездить верхом?