– Вы… вы на что намекаете? – Людмила попятилась, сжала плечи сына. – Что это я виновата?!

– Скорее всего, – прямо ответил Арзамасов. Не тот был случай, чтобы проявлять деликатность. – У вас есть латентный дар – слабенький, но его хватило. В каких вы отношениях с отцом Игоря?

– Ни в каких! – отрезала женщина со злобой, рикошетом обжегшей защитные татуировки. – И это не ваше дело!

– Ошибаетесь, – покачал головой некромант. – Нежеланный ребенок, случайно проклятый собственной матерью и десять лет живший под этим проклятием – как раз-таки мое дело.

– Да что вы себе…

– Позволяю? – Олег не дал закончить. – Разве я хоть в чем-то ошибся?

– Ну, допустим, – она глянула с вызовом. – Как бы есть проклятие. И что, вы его как бы снимете – и Игорь выздоровеет?

– Пять-шесть лет назад я бы сказал, что мальчик сможет нагнать ровесников, если с ним усиленно заниматься. Но мозг слишком сильно поврежден проклятием. Я могу гарантировать, что жизненные функции не пострадают. Что же до когнитивных – ребенок будет, как принято говорить, особенным. Только уже без агрессии.

– То есть, он дураком останется?! – взвизгнула женщина.

– Людмила Николаевна, – с мягким укором вмешался психиатр, – ну вы должны понимать…

– Я всё уже поняла! – Людмила рывком подняла сына, протестующе занывшего, со стула. – Ничего вы с моим ребенком делать не будете! Сейчас же пойду к главврачу, и вас уволят! А на вас, – наманикюренный палец ткнул в сторону Олега, – я в полицию заявлю, шарлатан!

Арзамасов терпеть не мог пустую демонстрацию силы, но при необходимости умел и это. Он нырнул в Тени, вышел в коридоре перед дверью кабинета и распахнул ее, почти нос к носу столкнувшись с ошеломленной женщиной. Людмила попятилась, чуть не наступила на ногу сыну. Игорёша перепуганно замычал, выдернул руку из материнской хватки и полез под кушетку.

– Вы не поняли, Людмила Николаевна. – Олег закрыл дверь и шагнул вперед, вынудив женщину пятиться. – Я не спрашивал вашего разрешения. С доктором, – он тростью указал на Виктора, – вы себе позволяете поспорить, отказаться подписывать согласие на осмотр, отказаться давать сыну лекарства… Но я не доктор, и в моей специальности нет понятия «отказ от вмешательства». Я не буду дожидаться момента, когда Игорёша подрастет и убьет кого-нибудь в припадке.

Некромант сплел простенькое заклятие, но не отпустил – удержал на кончиках пальцев, дав только тьме при этом выглянуть наружу.

– Видите? – он поднес черную дрожащую ленту чуть ли не к самому лицу женщины. – Нечто подобное, только куда сильнее, растет в вашем мальчике годами. Сейчас я могу это удалить – и мальчик будет жить, хоть и инвалидом. Но с каждым годом шансы на его выживание будут всё меньше и меньше. Поразмыслите над этим, пока вытаскиваете сына из-под кушетки. Виктор Павлович, согласуй с руководством: нам нужна легкая седация.

Вскоре Игорёша дремал на кушетке. Мать была посажена на стул в противоположном углу кабинета с наказом не мешать под угрозой выдворения. Олег устроился у изголовья и осторожно потянулся к нитям проклятия. Он по одной расплетал их, отделял от тонкого тела ребенка, как отделяют упрямый вьюнок от садовой малины. Каждую извлеченную нить сжигал собственной силой, вплоть до мельчайших частиц, чтобы те не остались в Тенях и налипли на стены кабинета или на Виктора. Нитей было много, никем не тронутое проклятие за десять лет пустило крепкие корни. Труднее всего было вынимать последнюю, самую глубокую часть. Когда заканчивал, татуировки под рубашкой нещадно саднили, а рабочие печатки на пальцах ощутимо нагрелись.