Проскользнув в комнату, юноша запер дверь на щеколду и повалился на кровать прямо в одежде. Слёзы, катившиеся из глаз, смешивались с кровью и текли на подушку, пачкая наволочку.

Том не заметил, как уснул. Разбудил его настойчивый стук в дверь и обеспокоенный голос бабушки. Нехотя парень встал с кровати, мимоходом подумав, что ему достанется от матери за перепачканную постель.

– Том, у тебя что-то случилось? Вот уже час, как ты не выходишь… – старушка замерла у порога. – Том, что с тобой?

В голубых глазах не было страха, жалости и тем более злости, только желание помочь.

– Я не сдержался, – юноша опустился на стул. – Не смог больше молчать, – он непроизвольно сжимал кулаки, стараясь унять разгоревшееся от воспоминаний негодование. – Разве я виноват, что мой отец бросил нас? – выкрикнул парень в лицо женщине.

Слёзы снова полились рекой, заныл распухший нос. Но боль теперь перекрывало отчаяние и злость.

– Идём-ка на кухню, – бабушка мягко приобняла Тома. – Нам есть о чём поговорить.

Старушка шустро собрала с кровати постельное бельё и вышла из комнаты.

Когда Том, немного успокоившись, вошёл на кухню, на столе уже стояли две чашки с ароматным чаем и его любимое малиновое варенье.

– Присядь, надо обработать раны, – бабуля тепло улыбнулась, но в её глазах застыло неясное чувство – то ли огорчение, то ли разочарование.

Перекись водорода нещадно обжигала ссадину на переносице, но Том мужественно терпел. Хватит слёз! Они ничего не решают. Только приносят из глубины души дурные чувства, как море, выталкивающее мусор из своих недр.

– Я обидел тебя? – юноша виновато взглянул на бабушку.

Она ничего не ответила, вздохнула, убрала аптечку и присела за стол рядом с внуком.

– Твой отец не бросал вас, – произнесла, глядя в глубину чашки. – Ему пришлось оставить этот мир…

– Он умер?

– Я не знаю, жив ли он теперь…

– Бабушка, расскажи мне! Я хочу всё знать.

Женщина вновь вздохнула, помолчала, словно раздумывая.

– Об этом нельзя говорить вот так… Но… Ты должен знать, – теперь родные глаза смотрели на Тома, казалось, заглядывали прямо в его душу.

Юноша затаил дыхание.

– Ты помнишь дедушку Питера?

– Конечно, он был такой весельчак, – парень улыбнулся.

– Да, весельчак и мечтатель. Наш сын вырос точной его копией…

Старушка вздохнула, сделала глоток из чашки.

– В то время Питер и твой отец вместе работали в одной компании. В стране был кризис, мест не хватало. Мойщики стёкол – не самая престижная работа, – бабушка горько усмехнулась, – но ни твой отец, ни твой дед не брезговали таким заработком. И вот однажды им поступил заказ вымыть окна на самом высоком здании Нью-Йорка. Когда работа была закончена, Питер предложил ещё раз подняться на самый верх и с крыши здания полюбоваться окрестностями города. Твой отец не возражал – когда ещё сможешь увидеть Нью-Йорк с высоты птичьего полёта?

Закат казался невероятно красивым! Океан, пропитанный солнцем, отражал в воде его золотые лучи. Город лежал перед ними, как на ладони. И в этот момент твой отец заметил воздушный шар. Сначала мужчины подумали, что он небольшого размера, но потом увидели, что тот парит очень высоко.

«Кто же рискнул так высоко подняться? – изумился твой отец. – Похоже, он летит даже выше самолёта!

– Интересно, что потерял аэронавт на такой высоте? – некоторое время они наблюдали за полётом, потом отец слегка дёрнул сына за рукав: – Идём уже, нас ждут дома.

– Иди, отец, я сейчас».

Выходя из здания, Питер увидел скользящую по мостовой огромную тень. Подняв голову, он изумлённо ахнул – воздушный шар завис возле крыши небоскрёба. Удивительным было то, что люди вокруг вели себя так, словно каждый день видели швартующиеся к высоткам аэростаты. Твой дедушка бросился обратно. Когда он вышел из двери, ведущей на крышу, то увидел, что сын разговаривает с каким-то седовласым человеком. Питер спрятался за трубу и прислушался.