– Он как будто прячется от меня.

Линда задумалась. Он прячется не от неё, он о ней и не знает. Он прячется от Грегора, ведь она ищет образ в ощущениях проповедника – тех, которые ей удалось почувствовать. Значит, весь материал у неё в голове. Она прикоснулась к вискам кончиками пальцев. Сейчас…. Вот он.

Девушка начала рисовать быстрыми и точными движениями, безошибочно нанося на бумагу изображение. Этот человек действительно прятался – Грегор боялся о нем думать, словно за это его могли лишить жизни. Этот страх передался и ей, но теперь, осознав причину, она могла игнорировать его. Через несколько минут портрет был готов. Она отошла в сторону и осмотрела холст – добавить было нечего. Он был раздражительный, властный, циничный, внимательный к деталям, жестокий и амбициозный. Он любил чувствовать, что живой – каждую секунду. Он презирал глупых и уважал тех, кто умнее. А ещё – ещё он был фанатиком.

Линда быстро свернула картину и побежала в соседний корпус, в лабораторию. Там сейчас были все, кроме нее – она не могла рисовать при искусственном освещении, да еще когда рядом клацает гранитными конечностями гигантский богомол.

Когда она вошла, никто, кроме Джонни, не обратил на неё внимания. Каротти копался в большом металлическом ящике, три стенки которого были сняты. Ящик битком был набит электроникой. Рядом находился металлический столик на колёсах, заставленный пластиковыми бутылками с питьевой водой. Ричи разговаривал с Джозефом – обе его ладони были плотно прижаты к полу, мальчик старался уловить малейшие вибрации, издаваемые пришельцем. Видимо, общение было очень насыщенным. Гиффет выполнял роль коммутатора, делая разговор доступным для Тома. Линда постояла в нерешительности и, решив не мешать, повернула в сторону копии кло´когна, в которой был устроена закусочная. Внутри она обнаружила Лауру и Луизу Касталь – женщины оживленно о чем-то беседовали.

– Лаура, ты не понимаешь. Мужчинам нужны такие вещи. Иначе они перестают быть собой.

– Да, это просто чудесно, пускай они остаются собой, а я буду постепенно превращаться в мебель, которая нужна только для того, чтобы украшать гостиную. Он уже четвёртый день не обращает на меня никакого внимания!

– Дорогая, то, что ты все еще можешь украшать гостиную, уже неплохо. Помню, когда мою двоюродную тетку Франческу порезало стеклом из-за того, что их машину обстреляли, она два месяца ходила с забинтованной головой и пряталась на кухне, чтобы не портить интерьер. В этом, конечно, были и свои плюсы – она обнаружила, что кухарка ворует продукты и продает их бакалейщику через дорогу. Так что, твоя ситуация мне представляется вполне сносной, дорогая.

– Да, ты умеешь расставить все по местам, ничего не скажешь!

– Не благодари. О, Линда, привет! Что там у тебя?

Луиза посмотрела на свернутое полотно в руках девушки.

– Ты нам покажешь?

– Да, конечно. Это портрет человека, который был очень важен для Грегора. Я думаю, это может помочь в расследовании.

Она развернула рулон и положила картину на столик. Женщины склонились над абстракцией. Первой подала голос Луиза.

– Ну что, дорогая, ты все ещё недовольна своим Джонни?

Лаура смотрела на изображение так, словно это была большая куча дымящихся отбросов.

– Кто этот человек? Это его ищет Джонни?

Линда пожала плечами.

– Я не знаю. Но он был очень важен для Грегора, от него зависела жизнь проповедника. Может, он был его начальником?

Луиза фыркнула.

– Скорее, хозяином. Он похож на рабовладельца или охранника тюрьмы строгого режима. Дам вам совет, девочки. Если вы его увидите, или сразу бегите, или разрядите ему в грудь револьвер. Только не надо с ним разговаривать.