Все приступили к работе, а я прошествовал в свой кабинет. Мне предстояло состряпать кучу бумаг, начиная от стандартного рапорта и заканчивая объяснительной по поводу нарушения устава ICA.

Явился медик от Эделя с раппортом о потерях. «Ранено сорок семь человек. Из них двадцати шесть получили ожоги различной степени тяжести, у одного пулевое ранение в область сердца, состояние критическое, двадцать получили мелкие травмы не угрожающие жизни и боеспособности. Погибло одиннадцать бойцов ICA, четверо администраторов и восемь неопознанных гражданских лиц», прочитал я.

– Свободны. – Отпустил я медика. – Лейтенанту Эделю передайте, что это будет включено в рапорт.

Следующим в кабинет протиснулся Вега с сообщением о том, что связь налажена.

– Хорошо, сейчас звони на местную передающую станцию, чтоб заработала сотовая связь, потом в администрацию города. – Распорядился я, а сам пошел проверять посты охраны.

На лестнице меня чуть не сшиб Белов, несшийся в мой кабинет.

– Что случилось, капитан, несетесь как на пожар. – Съехидничал я.

– Хуже, капитан Конорс, хуже. ЧП в архиве!

– Как ЧП? – Не понял я и непроизвольно побежал к архиву.

Там уже орудовали солдаты, разбирая под неусыпным оком Алекса каменную пыль, оставшуюся от стены. За остатками стены я увидел маленькую комнатушку, не больше квадратного метра площадью, в которой стояла пустая подставка для диска.

– Fuck, fucker beaches! – Выругался я по-английски. – These bastards, mother them, were stolen the disc, dumps of shit!

– Стену пробили С4. – Докладывал Белов. – Видно, ждали, пока бунт будет.

– Не ждали, а устроили. – Поправил я его тихо. – Где Трондхейм?

– Его тоже нет. – Сообщил один из солдат. – Дверь выбита снаружи, майора нету.

Что ж, теперь все было кончено. Задание я провалил, диск у противника и очень скоро ICA предъявят обвинение в недееспособности, а миру грозит неприятное испытание. Эта мысль тяготила меня как Эверест на шее. Я уже не слушал, что говорил Алекс о принятых мерах, о возможности найти преступника, я не слушал оправдания двух часовых, приставленных к архиву, что они были внизу по приказу Белова, я не слышал всего этого, я впервые провалил задание, и мне было очень плохо. Кое-как я доковылял до кабинета и рухнул в кресло. Вега стал трещать о том, что он справился со своей задачей. До моего мозга дошел отрывок фразы:

– …По городу пронеслась волна беспорядков.

На эти слова я отреагировал, в голове пронеслось имя той, которую я полюбил. Я бросился вниз, раскидав по пути группу солдат. Внизу меня попытался остановить Дункан, но я пронесся мимо него под крики сбитого мной раненого солдата. Часовой перегородил мне путь, я отбросил его сильным ударом в грудь и ринулся к стоянке. Там я прыгнул в свою машину и, сорвав только поставленные ворота, вырулил в город. До квартиры я добрался меньше чем за две минуты, несясь на предельной для машины скорости, но я опоздал. Квартира встретила меня распахнутой настежь дверью и полным разгромом в гостиной.

Я рухнул на колени посреди хаоса перевернутых вещей и издал долгий звериный крик, проклиная все на свете.

В глубине второй комнаты колыхнулась тень и чей-то спокойный, но властный голос сказал:

– Не переживайте так, ваша девушка еще жива.

Я выдернул из кобуры табельную «Берету» и нацелил ее на тень. Сейчас я был готов стрелять на поражение даже при намеке на какое-либо движение.

– Не надо стрелять. – Остановил меня тот же голос. Его обладатель вышел на свет. – Я без оружия и зла вам не хочу.

Это был человек моего роста и комплекции, одетый в такой же, как на мне, только порядка на два дешевле, черный костюм и черный, опять же похожий на мой, но менее дорогой, плащ. Его, пожалуй, можно было бы назвать красивым, если бы не глубокий шрам через всю правую половину лица. Мне показалось, что он даже моложе меня, но шрам и морщины сильно старили его. В черных густых волосах серебрилась седая прядь, появившаяся не от старости, а от непомерного груза забот и тревог. Его серые, бесцветные глаза смотрели на мир с поразительным хладнокровием, ничего не выражая.