Мы прошли мимо комнаты, где меня держали. Она была рядом с комнатой Роба. Странно, но я ни разу не почувствовал его присутствие рядом. Мы вышли наружу.

Роб начал с того полуразрушенного металлического загона, который я видел раньше. Сюда привозили и держали бычков, прежде чем вести на забой. Из этого загона по сужающемуся коридору мог пройти только один бычок. Первым делом его оглушали. Из пневматического пистолета или острой палкой, которой протыкают ухо и дают мощный разряд. Или просто ударом большого молотка в лоб. Еще живого его подвешивают на крюк и тянут на этом крюке из одного помещения в другое. Мы шли, ориентируясь по стальной жиле со ржавыми крюками. В следующем зале бычку перерезают яремную вену, и из него вытекает вся кровь. Под ногами хрустела разбитая кафельная плитка, по которой когда-то струилась кровь. Бычка избавляют от внутренностей, моют, пилят, прежде чем он, разделенный пополам, повиснет рядом с такими же половинками говядины, которые окажутся у вас в морозильных камерах.

Мы зашли в помещение с крюками, в которое я заглядывал снаружи.

«Занимательная лекция», – хотел было я сказать, но промолчал. Ирония здесь была неуместна. Любые слова были неуместны.

– Мы хотим все изменить, ты с нами? – наконец спросил Роб.

Я посмотрел на Макса, он в первый раз мне улыбнулся. Я не знал, в чем заключается их План и есть ли он вообще. Но я был им нужен. Мне предлагали дружбу, участие в чем-то безумном.

Так за неделю до моего двадцать третьего дня рождения зародилось наше Движение.

Возможно, вам тяжело представить Роба неуверенным в себе задротом. Такой портрет не соответствует героическому образу человека, бросившего вызов обществу. По легенде, он жил на скотобойне, куда сбежал из детдома. Как вы уже поняли, это полная чушь. Вам известно, что Роб всегда стоял во главе Движения один. Что у него не было друзей, только сторонники. Это было оговорено нами с самого начала. Мне нравилось представлять себя этаким серым кардиналом, но окончательное решение всегда принимал Роб. Это он придумал План. Наши предложения были лишь штрихами к нему.

Фанатизм и непреклонность Роба проявились сразу, в первом же деле. Движение «Зеленый дол», каким знаете его вы и платное членство в котором сейчас считается само собой разумеющим, придумывалось нами троими. Название придумал Макс, вернее, взял его из какой-то любимой книжки. Первый логотип – оранжевый кленовый лист – придумал я. Дизайн первых листовок дался нам нелегко. Роб критиковал все варианты. Ему понравился только предложенный Максом слоган, которых красовался на наших первых эмблемах: «Приди в Зеленый дол».

Когда я предложил создать сообщество в «Контакте», Роб наградил меня презрительным взглядом.

– Мы не должны быть как все. Никакого «фейсбука», «контакта», понял? О нас нельзя будет узнать по одному клику, – сказал он при этом.

Сейчас первые листовки собирают коллекционеры, готовые отдать за них баснословные суммы. Первую партию, ныне самую редкую, мы отпечатали дома у Макса на принтере. Получилось ужасно, но их охотно разбирали. Мы раздавали листовки около больниц и фитнес-центров. Это были приглашения на семинары по правильному питанию.

Пока мы занимались распространением листовок, Роб переделывал камеру, в которой меня держали. Выломал решетки на окне и заложил его кирпичами. Стены выкрасил в зеленый цвет. На одной из стен вывел огромную надпись черными буквами: «МЯСО». В чем смысл, он не рассказывал.

Я впервые начал испытывать приливы беспричинной радости. Организм полностью избавился от копившихся годами шлаков. Иногда кружилась голова, но я не обращал на это внимания. Выросли новые ногти, худоба перестала казаться болезненной. Я вставал в шесть утра и чувствовал необычайный прилив сил. Это казалось чудом, потому что в день я съедал всего один банан и пару яблок.