Люся подошла к велосипеду и провела рукой по никелированному рулю и фонарику. В этот момент ее кто-то тронул за плечо:

– Ну что, хочешь покататься?

Это был Сибирцев.

– Хочу, – просто ответила Люся.

– Василь Андреич, дай ребенку велосипед напрокат, – выдохнул легким запахом крымского вина подполковник.

– Нет-нет, – запротестовала Нина Николаевна, – ребенок убьется и велосипед поломает!

– Товарищи, поддержите меня, я ее научу, – взмолился подполковник.

– А чего, пусть попробует, – поддержал Сибирцева Сергей Саныч.

– Николавна, будь человеком, – сказал профсоюзный деятель. – Пусть девчушка поучится.

– Сибирцев подстрахует.

– Ну чего стоишь – бери! – сказал Сибирцев Люське.

– Правда можно? – все еще недоверчиво смотрела Люся на Нину Николаевну.

– Можно, – смилостивилась та.

Сибирцев взял Люсю за руку, другой рукой велосипед за крестовину руля, и они вышли за калитку. С седла до педалей Люся еще не доставала, тогда Сибирцев показал ей, как встать на педали под рамой и держать равновесие рулем.

– Держи вот так. Не бойся.

Он, держа велосипед сзади за седло, шел с ней рядом. Люся осторожно нажимала на педали и поворачивала рулем и первый раз чуть не завалилась. Но Сибирцев удержал велосипед:

– Куда ты? Руль надо поворачивать туда, куда ты падаешь. Куда падаешь, туда и руль. Поняла?

– Поняла, – проговорила счастливая, раскрасневшаяся Люська. И дело пошло-поехало.

Она смелее стала нажимать на педали, думая, что Сибирцев все еще держит ее. Он действительно какое-то время бежал рядом, но затем отстал. И Люська уже катилась без него, без страховки, сама. Мимо заборов, по посыпанной печной золой тропинке, вдоль домов. Ветер развевал ее кудрявые черные волосы. Велосипед послушно шуршал протектором шин. В конце улицы она самостоятельно развернулась и припустила еще быстрее…

Они вернулись с Сибирцевым во двор. От охватившего ее счастья и быстрой езды Люся еще больше раскраснелась, и то ли от волнения, то ли оттого, что ей сильно захотелось пить, она вдруг стала икать, да так, что не могла сказать ни слова. Она сама вела велосипед от калитки к дому, прислонила его к стене. Она подошла к ведру с водой, зачерпнула кружкой и начала жадно пить, но икота не проходила.

– Люся! А где велосипед?! – строгим голосом спросила Нина Николаевна. Повисла пауза.

Люсю вдруг прошиб холодный пот. Велосипед? Где велосипед? Она не закрыла калитку… Она метнулась к калитке, думая, что велосипед украли, он пропал. Как стояла с кружкой в руке, так почти побежала со двора… От испуга она перестала икать.

– Вот же он, стоит у стены, – сказала Люся. Все рассмеялись.

– Чтоб ребенок перестал икать, его надо напугать! – менторским тоном изрекла Нина Николаевна.

Люся почему-то решила, что смеются над ней, убежала в старую избу и ткнулась матери в живот.

– Что с тобой, деточка, ты что такая бледная? – спросила ее Ефросинья.

– Я велосипед чуть не забыла, – вся дрожа, проговорила она.

– Господь с тобой! Вертись там поменьше, – строго сказала ей мать, обняла дочь и, прикусив губу, гладила ее непослушные кудрявые волосы.

Ласковое февральское солнце заглянуло в окна старого крестьянского дома. Чистые широкие половицы блестели, отражая свет, падающий в комнату сквозь прямоугольники окон жирными плотными столбами. Солнечный свет преломлялся на маленьких пылинках и ворсинках, которые во взвешенном состоянии плавали в утренних лучах в полутемной комнате.

Дом был прочно сложен вручную из толстых обработанных бревен, которые от времени пошли широкими трещинами. Гладко обработанные плотницким топором струганые бревна служили стенами. Нагретые, они отдавали тепло внутрь и, казалось, дышали. От ощущения этого живого домашнего тепла всегда становилось как-то очень уютно и спокойно на душе.